Я перевернулась на спину, положив телефон над собой, и решила отправить сообщение. Только одно. Всего одно маленькое сообщение, от которого он проснется.
Вот тогда-то я чуть не сорвалась. Потому что, если бы он вернулся в Сиэтл, я бы знала, что он в своей постели. Я знала, как он лежал — на спине, скрестив руки на животе, потому что так было лучше для его спины, — и знала, в какое время он клал голову на эти свои удивительные дорогие подушки. И все мое тело пульсировало от тоски по нему. С реальностью того, что произошло всего за один короткий вечер в моей жизни.
Я: Я скучаю по тебе. Мне жаль. Я ужасна, и ненавижу все это, и да, может быть, я пьяна, но это все равно делает все вышесказанное правдой.
Я: Ненавижу находиться здесь без тебя. Где угодно без тебя, правда.
Я: Дерьмо. Я сказала себе, что отправлю только одно сообщение, а теперь пишу третье, и кажусь эгоистичной сукой. Ирония судьбы, да? Я понимаю, что тебе нужно немного на меня разозлиться. Но мы еще не закончили, Мэтью. Никто не испытывает к друг другу таких чувств, как мы, и с этим нельзя просто покончить. Не так.
Я: Я уже говорила, что я ужасна и мне жаль? И пьяна? И что я скучаю по тебе?
— Ну, — пробормотала я, бросая телефон на свободную сторону кровати. — Это быстро переросло в ссору.
На мгновение я уставилась на вторую бутылку вина, которая обошлась моим родителям примерно в шестьдесят долларов, и решила сжалиться над собой завтрашней, поэтому встала, выпила немного воды, а затем упала лицом в постель.
Простыни были холодными. Как и моя подушка. Но, тяжело вздохнув, я смогла свернуться калачиком и заснуть.
***
На следующее утро я отлично изобразила Ава-бота. Я обняла свою сестру, когда она порхала с места на место, успешно ускользнув прежде, чем смогла вовлечь меня в разговор. Я помогла координатору мероприятия обвязать лентами цвета слоновой кости ярко-белые стулья, расставленные на изумрудно-зеленой траве с видом на сапфировые воды залива, окруженные серыми, коричневыми и белыми горами.
Вид был великолепен.
Я была в отчаянии.
Мой телефон молчал.
Улыбка не сходила с моего лица.
Внутри у меня сердце и желудок сжались в комок.
Я витала в облаках, думая о Мэтью.
Когда все было готово, я осталась в холле, пока мама не бросила на меня предупреждающий взгляд, и тогда я спокойно отправилась в свой номер, чтобы привести себя в порядок.
Сняв с вешалки темно-синее шифоновое платье в греческом стиле на одно плечо, я вздохнула. С трудом застегнула молнию сбоку, затянула черный пояс на талии и надела босоножки на танкетке, и поняла, что эти выходные были сплошной подделкой.
Умело укладывая растрепанные волосы, я поняла, что любой стресс, который испытывала по поводу этого крошечного отрезка времени, ничего не значил. Дурное предчувствие, которое я испытывала, было троянским конем.
Настоящая проблема — затаившаяся внутри и готовая напасть, чтобы сровнять мой город с землей — была за пределами церемонии, за пределами моих родителей, за Эшли.
И все это было сосредоточено на моих проблемах.
Я закрыла большую важную часть себя от мужчины, который любил меня, потому что так и не научилась быть любимой по-настоящему. Здоровой, всепрощающей, принимающей. Передо мной был человек, в котором было все это, и я проглатывала правду за правдой, вместо того чтобы рисковать и вести с ним неприятные разговоры, в которых я могла не знать ответа.
Я вышла из своего номера с черным клатчем в руке и гордо поднятой головой и направилась на улицу. Погода была такой, как будто моя сестра приказала: легкий ветерок, яркое солнце и температура около двадцати одного. Компания была небольшая, не больше двадцати пяти человек, и я узнала только ужасную сестру моей мамы, Эллен, которая не разговаривала ни с Эшли, ни со мной с тех времен, как я была в подгузниках.
Возможно, у нее были те же инструкции, что и у меня. Появись, изобрази улыбку на лице и не расстраивай Эшли. Я сидела на своем стуле, родители заняли свои места рядом со мной в первом ряду. Я наблюдала, как Адам занял свое место в первом ряду под простой деревянной аркой, украшенной цветами слоновой кости и белыми розами.
Эшли была одета в белое приталенное платье и скользила по проходу, словно оно было сделано из золота и блесток и украшено одобрением всего мира.
Но она выглядела счастливой.
Мне пришлось прикусить зубы, чтобы не заплакать.
Когда она подошла к Адаму, у которого были такие же блестящие золотистые волосы, как и у нее, она сияла.
Это было почти чересчур. Мой отец положил руку мне на спину, как будто знал, что я подумываю о побеге, и мягко покачал головой.
— Не сейчас, Ава, — прошептал он. — Еще немного.
Я прикусила губу и выдержала цветистые клятвы, удивительно страстный поцелуй и триумфальное отступление к алтарю, где в отеле нас ждал ужин из четырех блюд.
Прежде чем нас проводили к выходу, мой отец положил руку на спинку моего стула и наклонился ко мне.
— Ребенок, я не знаю, что произошло вчера, и тебе не обязательно рассказывать мне, если ты не хочешь. Но я... я горжусь тобой за то, что ты вчера настояла на своем.
Я подняла на него глаза. Дежурный жестом попросил нас встать с мест, что я и сделала, лихорадочно соображая. Мы дошли до конца прохода, где Эшли и Адам позировали фотографу. Мама ни разу на меня не взглянула.
Я повернулась к отцу и вопросительно посмотрела на него. Он потер затылок, явно испытывая неловкость.
— Мне нравился Мэтью, — тихо сказал он. — Но он не подходил твоей сестре.
Я фыркнула. Затем устало вздохнула.
— Почему ты рассказываешь мне это сейчас, папа?
— Твоя сестра... твоя сестра всегда была такой же, как я. Нам нравились одни и те же вещи. Нас это никогда не удивляло. — Он бросил на меня короткий взгляд, затем снова отвел глаза. — Ты была полной противоположностью с того момента, как мы узнали, что ты родишься. И я не всегда знал, — он сделал паузу и прочистил горло, — как с этим справиться. Врачи часто этого не знают. Нам нравится быть уверенными в своей правоте.
Я медленно выдохнула и уставилась на горы. Я провела весь день без слез, и мне не хотелось начинать сейчас.
— И что же это мне дает? Что я должна на это сказать?
Он приподнял подбородок в знак приветствия, когда кто-то окликнул его по имени.
— Ничего, если ты не хочешь. Я просто хотел это сказать. Потому что то, как ты вела себя сегодня, говорит о том, что ты унаследовала это не от своей матери или от меня. Это... в этом вся ты. И это хорошо. Это значит, что мы не испортили твои удивительные качества.
Я открыла рот, чтобы ответить, когда Эшли подошла и крепко обняла меня.
— Ты прекрасно выглядишь, — сказала она, и не дождавшись моего ответа отвернулась. — Ну что ж? Думаю, я тоже.
Я не могла не улыбнуться в ответ на ее бесстыдную охоту за комплиментами.
— Ты прекрасно выглядишь. И счастливой, — добавил я после небольшой паузы.
Эшли склонила голову набок.
— Конечно, я счастлива.
— Я рада.
Мама направилась к нам, внимательно наблюдая за мной.
— Эй, а где Логан? — спросила Эшли, оглядываясь по сторонам. Я открыла рот, но не смогла вымолвить ни слова. — Я сказала Адаму, что он, наконец, сможет поиграть в гольф, когда вы, ребята, приедете домой на Рождество, — щебетала она, совершенно не обращая внимания на отсутствие моей реакции. Ее взгляд скользнул по группе людей. — Серьезно, куда он делся? Вы, ребята, уже пропустили выпивку вчера вечером.