— Да пошел ты, Хокинс, — пробормотала я себе под нос. Если бы не было ребячеством ответить «НЕТ, ЭТО не так», я бы так и сделала. Просто чтобы сохранить последние остатки здравомыслия.
Следующие семь минут я провела, не зацикливаясь на том, что на мне надето (белые шорты и топ армейского зеленого цвета, который, допустим, делал мои зеленые глаза еще зеленее), достаточно ли на мне макияжа (тушь, немного румян и хорошая гигиеническая помада) или не помешало бы немного причесаться (слегка растрепанный пучок на макушке, который говорил о том, что я не хочу выглядеть так, будто слишком стараюсь, но на это у меня тоже ушло пятнадцать минут и десять заколок для волос).
Довольная тем, что, если кто-нибудь сфотографирует нас, я не буду выглядеть как бродяга, я перекинула сумку с фотоаппаратом через плечо и заперла за собой дверь квартиры. Лифт, кряхтя, медленно поднимался ко мне на четвертый этаж, и я молилась, чтобы в этот день он не застрял.
Я вышла из маленького вестибюля своего здания. День был прекрасный, поэтому достала из сумки солнцезащитные очки и надела их на лицо. Люди, которые думали, что в Сиэтле сплошные дожди и пасмурно, явно никогда здесь не бывали. Лето в этом городе было великолепным, ярким, жарким и полным развлечений.
Сегодня Мэтью собирался пройти ускоренный курс в Сиэтл-101.
Я пробежала по пешеходному переходу успев до красного цвета, и мельком увидела, что Мэтью ждет меня на углу. На нем была черная кепка, а глаза прикрывали зеркальные очки-авиаторы. Слабая маскировка, если он пытался сохранить инкогнито, но, полагаю, это была моя вина, поскольку я попросила его надеть футболку «Волков».
Его массивная фигура, облаченная в любую форму команды, была практически приглашением к узнаванию. Хотя это было неплохо. Я достаточно часто бывала на публике с игроками, чтобы знать, что большинство болельщиков относятся к ним с уважением и вежливостью. Тем не менее, я улыбнулась, увидев, как он опустил голову на грудь, когда двое парней в костюмах прошли мимо, возбужденно перешептываясь. Его руки были засунуты в карманы, а грудь расширялась при глубоком вдохе.
Эта грудь.
Где-то должно быть святилище, посвященное верхней части тела Мэтью Хокинса. Экспонат в музее с ярким освещением и плакатами, на которых обсуждается, почему изгиб этих плеч идеально соответствует рельефу мышц под футболкой, и изгибам бицепсов, которые выходят за пределы футболки.
Вздох вырвался у меня, прежде чем я успела его сдержать.
— Черт возьми, — прошептала. Я могла это сделать. Я была профессионалом своего дела.
Как раз в тот момент, когда я напомнила себе об этом, Мэтью поднял голову и увидел, что я приближаюсь.
Если думала, что в верхней части его тела должно быть святилище, то я отказывалась думать о том, что должно быть воздвигнуто в честь улыбки, которой он меня одарил.
— Худышка, — сказал он низким, глубоким голосом, и у меня в животе все перевернулось, как у маленькой предательницы-гимнастки. — Ты тоже сегодня изображаешь туристку?
— Хм? — Мой спокойный ответ сорвался с моих бесстыдных губ.
Серьезно, я как будто становилась другим человеком рядом с этим парнем. Это было так нелепо, и это нужно было прекратить.
Мэтью указал на камеру, и я со смехом дотронулась до нее. Мы отошли от улицы и людского потока, чтобы я могла расстегнуть молнию на футляре. Когда вытащила камеру, то увидела, как приподнялись его брови за стеклами очков.
— Серьезное оборудование, — прокомментировал он.
Я на мгновение прижала камеру к груди, по-девчачьи вздохнув.
— Это моя новая страсть, и сегодня мы собираемся найти ей достойное применение.
— Да?
Я кивнула, указывая на улицу.
— Да. Мэтью Хокинс видит Сиэтл. Если ты не против, я хочу снять кое-что для соцсетей. Подумала, что мы могли бы сходить в «Пайкс Маркет» и попросить бросить тебе в голову рыбу или что-нибудь в этом роде.
Его смех был громким и исходил из такой глубины его чудовищной груди, что я почувствовала его где-то у себя за ребрами, ответное эхо звука вызвало улыбку на моих губах.
— Ты босс, — тихо сказал он, когда мы пошли рядом.
Мы прошли первые пару кварталов, и между нами царила непринужденная тишина, пока город вокруг нас гудел.
Мэтью первым нарушил молчание.
— Я вчера погуглил тебя.
И тут я споткнулась.
Мэтью протянул свою большую и теплую, покрытую мозолями руку и схватил меня за локоть, легко поддерживая, пока я пыталась изобразить что-то вроде Тейлор Свифт, чтобы скрыть свое смущение. Стряхни это, ш-ш-ш-ш-стряхни это.
Как только взяла себя в руки, я слегка улыбнулась ему, и его рука соскользнула с моего локтя.
— Нашел что-нибудь интересное? — спросила я, пока мы ждали нужного сигнала светофора, чтобы перейти улицу.
Очки скрывали его глаза, а рот ничего не выдавал, но по легким морщинкам на его щеках я поняла, что он старается не улыбаться.
— Если я расскажу тебе обо всем, что нашел, о чем мы будем говорить?
Я рассмеялась.
— Вполне справедливо.
Он пихнул меня плечом, когда загорелся знак «Пешеходный переход».
— Ты часто фотографируешь свою рыбку.
И вот так просто я снова почувствовала себя неуклюжим шестнадцатилетним ребенком, наблюдающим за другими людьми из коридора, или из-за угла, или из-за входной двери.
Мне захотелось вернуть эту сталь на место, сантиметр за сантиметром, но я поборола это неприятное ощущение в животе.
Если бы это был кто угодно, только не он, мое лицо не горело бы от стыда, как будто меня застукали за какой-то глупостью. Моя жизнь — это моя работа. Я годами надрывалась, чтобы достичь того, чего достигла сейчас. Чтобы меня уважали на моем посту, я должна была завоевать доверие людей, с которыми работала, и игроков, с которыми общалась каждый божий день. Это было нелегко, особенно учитывая те жертвы, на которые я пошла лично — не ходить на свидания, как большинство женщин моего возраста, и не тратить выходные на бессмысленные встречи, потому что я организовывала общественные мероприятия и наблюдала за играми со стороны.
— Фрэнки — самая крутая рыба в округе, — беспечно ответила я. — К тому же, он добросовестный сосед по комнате. Никогда не мешает мне спать по ночам, не перебивает, когда я жалуюсь на то, как прошел день, не осуждает, когда я приканчиваю бутылку вина во вторник вечером. О скольких людях ты мог бы сказать то же самое? Я не могу вспомнить ни одного.
Мэтью улыбнулся, но было ясно, что он услышал в моем ответе что-то такое, чем я, скорее всего, не хотела, бы делиться.
Возможно, это был подтекст, из-за которого я буквально кричала, что нет ничего плохого в том, что у меня не было парня со времен колледжа, хорошо? Я не хочу об этом говорить.
— Нет ничего плохого в том, чтобы фотографировать свою рыбку, Худышка.
Да, он это услышал.
— Я знаю это. — На этот раз мой ответ не был легким. В нем чувствовалась резкость. Его рука снова коснулась моего локтя, всего лишь легкое касание пальцев, но этого было достаточно, чтобы мы остановились. Он повернулся ко мне, снимая с лица солнечные очки. Вот они. Взгляд этих глаз был таким притягательным, что я не могла смотреть на него слишком долго.
Было что-то особенное в том, как его ресницы обрамляли теплый ореховый цвет, и, повернувшись лицом к солнцу, как и он, я разглядела немного янтарного и желтого по краям. Я видела, как его глаза становились свирепыми, почти дикими, когда он собирался прорваться через линию атаки, чтобы попытаться сбить квотербека соперника.
Сейчас они не были свирепыми. Грозными? Может быть, немного.
— Все в порядке, — сказала я ему, подняв руку, когда он начал говорить. — Не обращай на меня внимания.