— Ну и катись ты со своими секретами, — пришлось мне беззлобно выругаться и положить трубку. Отрадно, что Алешин, кажется, преодолел черную полосу угнетенности и впервые после гибели Пашки Чегина его голос звучал жизнеутверждающе.
А я все ждал и ждал телефонного звонка. Он прозвучал где-то около одиннадцати вечера, только не телефонный, а в дверь. Я посмотрел в глазок. На площадке стояла Жанна. Торопливо открыл, пригласил в прихожую. На сдержанность в проявлении эмоций с моей стороны повлиял ее усталый вид. И вот еще загадка: мое тонкое обоняние уловило исходи-вший от нее запах спиртного, хотя утверждать, что она находилась «подшофе», у меня не было оснований: глаза ясны, движения четки.
— Ты не ждал меня сегодня? — она разговаривала, слегка отвернувшись в сторону.
— Ждал, и очень.
— У подруги на работе день рождения, пришлось побывать в гостях, — Жанна расстегнула сумочку и вынула оттуда губную помаду. Приблизилась к зеркалу и стала подкрашивать и без того выглядевшие искушающе губки.
— Что-то случилось? — ее поведение побудило меня строить догадки.
— С чего ты взял? — она как-то испуганно глянула в мою сторону.
— Когда женщина начинает во время разговора вдруг поправлять макияж, то она либо хочет выиграть время, чтобы скрыть растерянность, либо хочет поведать, но не решается, о каком-то неблаговидном поступке.
— Очень интересные наблюдения, — Жанна улыбнулась и спрятала помаду в сумочку. — Откуда они взяты?
— Из инструкции для сыщиков, параграф шестой, пункт третий, — пошутил я с серьезным видом.
— В таком случае туда нужно внести дополнение: если женщина поправляет макияж, то она просто хочет кому-то очень понравиться. Ясно? — и Жанна призывно вытянула руки.
Она прижалась ко мне, положив голову на плечо, и тихо проговорила:
— Я сегодня очень устала.
— Много больных, неурядицы на работе, придирки главврача… — перечислял я.
Она согласно кивала.
— …шумный день рождения подруги, внимание мужчин, — продолжил я.
— И это тоже, — с наигранным сожалением произнесла она. — Но я отвергла все ухаживания.
— О, сударыня, — я опустился перед ней на колени, — своим поступком вы заслужили мягкую постель и чашечку кофе.
Поднявшись, я подхватил ее на руки. Упали с ног туфельки, жаркое неровное дыхание коснулось моего уха, а губы удостоились прикосновения ее губ. Поцелуй вышел коротким, но сладостным, распахива-ющим ворота в мир любви.
Рассвет уже вовсю хозяйничал в квартире, заглядывал в самые затаенные уголки. За окном нарастал шум очнувшегося от короткой летней дремы города.
Часы показывали половину шестого, и я уже сожалел, вглядываясь в лицо умиротворенно спавшей Жанны, о нашем скором расставании. Минуты любви резвы, как молодые кони, и проносятся быстро, не давая насладиться в полной мере выпавшим счастьем.
Из плена очарования и грез меня вырвал длинный звонок в дверь. Раздосадованный на нарушителя идиллии, готовый выплеснуть на него взошедшую во мне злость, я ринулся в прихожую. Гнев мгновенно угас, когда увидел перед собой Герку Писарева, растерянного, с испуганными глазами. Вне всяких сомнений, он был посланцем происшедшей беды. Во мне все сжалось в предчувствии неприятного известия.
— Алешин убит, — тихо произнес Герка и судорожно развел руками.
— Где, когда? — не давая отчета своим действиям, я схватил Писарева за рубашку. Отлетела на пол оторванная пуговица.
— В своей квартире, видимо, ночью. Больше ничего не знаю, — Герка делал слабые попытки отцепить мои руки. — Мне позвонили. Оперативная группа уже там.
Я разжал пальцы, руки безвольно опустились. В этот момент меня пожирало отчаяние, как всякого человека в тупиковой ситуации. Надо было что-то делать. Но что? Что?!
— Машина у подъезда, — услышал я голос Писарева, и вместе с ним пришла подсказка: нужно немедленно ехать на квартиру Алешина.
— Подожди внизу, — попросил я Писарева.
Распахнул дверь в комнату. Жанна сидела в кровати, прикрывшись по шею одеялом.
— Что-то произошло? — спросила она со страхом.
Я молча кивнул. Язык не поворачивался преподнести страшное известие. Начал собираться. Руки плохо слушались. С трудом застегнул рубашку. Жанна тоже поспешно одевалась.
— На тебе лица нет, — она приблизилась и провела ладонью по моим щекам.
— Убили Алешина, — выдохнул я страшную весть.
Ее ротик раскрылся, но вскрика не последовало: ладошка плотно прижалась к губам.
— Прости, меня ждут, — я походя обнял ее и чмокнул в надбровье.
На площадке перед открытой дверью в квартиру Алешина стояли двое в штатском. У ног одного из них смиренно сидел пес-следовик. Собака равнодушно посмотрела на нас и зевнула, как бы показывая своим спокойствием, что все требуемое от нее она выполнила и теперь имеет право отдохнуть.