— Человек пилот Альберт, можете пройти в первый зал для бесед. Вас встретят.
— Станция 2, спасибо. Я иду. — И он кивнул.
— Они с вами говорят? Это нечто, — заметила Алья, пока командир отвязывался.
— Меня больше волнует, как фархканы нас встретят.
— Вы поймете, что делать.
— Будем надеяться, пойму, — и Ван соскользнул с командирского места.
Несколько минут он провел в своей каюте и приводил себя в порядок, прежде чем пройти к люку и отпереть его. В серо-зеленом, безликом коридоре фархканской станции его обдало мускусным запахом, о котором он совсем забыл. Не то чтобы запах вызывал отвращение, просто был слишком чуждым. Ван запер люк мысленным приказом и пошел дальше. Коридор был пуст, как и в прошлый раз.
Впереди виднелась одна-единственная открытая дверь. Фархкан, который ждал в зале, лишенном мебели и любых иных предметов, не воспринимался как тот, что делал ему операцию, восстанавливая вкрапления.
Ван поклонился.
— Спасибо вам. Не думаю, что мы встречались.
— Мы не встречались. Можете считать меня Эрелоном Джхаре. Вашим попечителем остается Рхуле Гхере, Ван Кассий Альберт.
Нелегко было представить себе, с чего начинать разговор.
— Почему вы здесь? Пилот Десолл применил технологию выше ваших человеческих возможностей. Результаты убили много сотен миллионов.
Ван некоторое время думал, прежде чем ответить.
— Найти какое-то понимание.
Джхаре пролаял, смеясь по-фархкански.
— Вы ищете… отпущения… за то, чего не предвидели и не делали. Никто не может его даровать.
— Вы один из тех, кто изучает людей и этику?
— Любой, кто по-настоящему изучает что-нибудь, может изучить и этику, — помедлив миг, Джхаре добавил: — Я изучаю технологию, которую пилот Десолл… — Настала долгая пауза, прежде чем фархкан продолжил — применил неэтичным образом, надеясь достичь этичного разрешения неразрешимой трудной задачи.
— Ревенантская культура была неразрешимой трудной задачей?
— А разве не очевидно? Эта культура основывалась на существовании божества. В ней правила поведения приписаны божеству. Эти правила исключают свободный выбор. Ни одно божество не может исключить свободный выбор. Общество, развитие которого определяют подобные правила, неизбежно порочно.
— Общества должны иметь правила. Иначе они не уцелеют. — Возразил Ван. Фархкан рассмеялся.
— Вы правы. Общества должны вырабатывать правила. Правила, которые налагаются во имя божества, всегда порочны. Они порочны, потому что негибки. Вселенная меняется. Даже законы вселенной не могут быть негибки.
Командиру пришлось подумать о том, какого рода пороки имеет в виду фархкан.
— Без твердого руководства люди могут склониться к чему угодно на любой лад.
— А разве это не справедливо в отношении любого существа, у которого развивается разум и которое способно рассуждать?
То был, собственно, не ответ, не так ли?
— Вы говорите, что нет моральных абсолютов?
— Солнце взрывается вспышкой. Погибает культура, множество существ. Такое случается во вселенной. Разве это неэтично? Как это может быть? Такова вселенная. Человек находит способ произвести вспышку солнца; он применяет этот способ, чтобы уничтожить мир. Почему это сколько-нибудь отличается от того, что снова и снова делается во вселенной?
— Это совсем не то, — возразил Ван.
— Результат тот же. Вы считаете, что вселенная не этична?
— Мыслящие существа имеют право… у них есть долг… устанавливать порядок и мораль.
— Для кого? Для вселенной? У вас есть такой долг — установить ваш порядок для меня, навязать его мне? Или всем фархканам? А у меня есть долг навязать порядок вам? И всем людям?
Мозг фархкана излучал смешение иронии, холода и некой добродушной веселости.
— Вы говорите, что нет такой концепции, по которой действия оценивались бы как этичные? — Спросил тарянин.
— Разве я это предполагал? Вы сбились с курса, если так думаете. Подумайте о том, что сделал пилот Десолл. Пока не подумаете, многому не научитесь.
Ван сомневался, что он вообще чему-то научился. Разве что усвоил, что фархканы кажутся до странного безразличными к тому, как Тристин применил их установку.