В аудитории поднялся страшный шум и хохот, но Мат спокойно дождался паузы и так же спокойно доложил о некоторых своих замечаниях. Роман Ковров был сильно заинтригован и пригласил юношу остаться после лекции, чтобы все спокойно обсудить. В тот же вечер Матвей стал сотрудником экспериментальной лаборатории Коврова, где тот вот уже три года бился над созданием «устойчивой и полностью контролируемой плоской кротовой норы», необходимой для перемещения по Вселенной.
Открытие эффекта Пробела принадлежало, разумеется, Коврову, но неоспоримо и то, что без ярких идей Матвея Брагина оно могло бы никогда не воплотиться на практике. Деформатор «КоБра» был полностью детищем талантливого юноши, тогда как авторитет Коврова в научном мире помог найти спонсора для его реализации и доводки. Самый богатый человек на планете Земля Павел Химичев, чье состояние равнялось в ту пору ста десяти миллиардам, заинтересовался фантастическими перспективами «телепортации». Несмотря на наличие некоторого сопротивления, в двадцать три года Матвей стал Генеральным руководителем проекта, а накануне своего двадцать четвертого дня рождения вылетел к Сатурну, где собирался завершить «бросок к звездам».
Когда «КоБра» и портальные врата были смонтированы и готовы к испытаниям, Мат не почувствовал ни гордости, ни удовлетворения, хотя поначалу считал, что этот торжественный день запомнит на всю жизнь. Однако день пришел – и принес новые загадки и задачки, праздновать и гордиться было некогда.
Сегодня Матвей вместе с капитаном «Витязя» выходил в открытый космос, где проверял, хорошо ли прикрепили ворота к кораблю и не перепутали ли скайботы-монтажники чего-нибудь. Вернувшись, он чувствовал себя выжатым как лимон, все тело ломило с непривычки. Несмотря на встроенный в скафандр экзоскелет, передвигаться вдоль обшивки с громоздкой сумкой наперевес оказалось весьма нервно и проблематично. Мышцы вопили о немедленном отдыхе, вот только загадка, с которой столкнулся Брагин, требовала, чтобы ей уделили внимание немедленно. Пришлось подчиняться и включать мозги.
В своей берлоге, которую Матвей пафосно величал «эксплораториумом» (ему отвели один из самых богато обставленных пассажирских салонов «Витязя»), он завалился в любимый зеленый гамак (делая уступку утомленной физической оболочке), врубил на максимум африканский рок и стал размышлять. На воображаемой зеленой доске он писал воображаемые белые формулы, стирал их и писал снова. Он старался найти ответ, что именно могло вызвать такой странный сбой в деформационном излучателе.
Ответ упрямо не давался, и Мат уж было совсем решился вызвать Учителя, но тут, к своей досаде, вспомнил, что старик Ковров в реанимации. Доктора обещали сообщить, если в его состоянии наступят изменения, но пока новостей с Земли не поступало, и приходилось рассчитывать только на себя.
Брагин встал и пошел за электронными очками, чтобы подключиться к искину «КоБры». Искина программировал сам Ковров, и потому голографический образ личины был похож на него в молодости. «Не иначе из тщеславия», – думал с неудовольствием Брагин всякий раз, когда видел голограмму, парящую в воздухе.
ИИ-Ковров, небиологический разум, разумеется, отличался от человека-протипа, прославившегося парадоксальным мышлением, в худшую сторону. Однако он считал гораздо быстрей и хранил в памяти много полезного (хотя и забывал изрядно[2]). (2 )Когда Мату приходила в голову новая идея, он часто просил искина просчитать ее, параллельно занимаясь тем же самым, а позже сверял результаты. Так он поступил и на сей раз, не надеясь, впрочем, на особую оригинальность ходов у искусственного интеллекта.
Выхватив из чехла очки, Мат замер, вспомнив об очередных странностях этого дня. Да, день оказался богат на нелепости, которые Брагин не пытался даже осмыслить, но тут, словно в ярчайшей вспышке, в мозгу у него кое-что само всплыло и причудливо соединилось. Матвей взглянул на происшествия под совершенно новым углом.
Все началось с того, что застрял корабельный лифт, на котором Брагин добирался от эксплораториума до шлюзовой, где его ждал скафандр (и человек, готовый помочь в него облачиться). Оказавшись в темном герметичном гробу, Матвей целых две минуты и семнадцать секунд напрасно пытался связаться с искином Эльзой. Даже вентиляция в шахте вырубилась - его счастье, что он не страдал клаустрофобией!
Наконец лифт дернулся, зажег потолочные светильники и благополучно довез вспотевшего физика к месту назначения. Эльза певуче извинилась, сообщив, что действовала согласно новому протоколу. Конечно, Мат был полон возмущения, но его намерение поскандалить пресек рабочий, бросившийся к нему со всех ног с требованием вернуть электронные очки. Якобы Мат их у него позаимствовал – и смылся.