- Мой лифт застрял аккурат в это время.
- У бедняжки Эльзы вышел из строя один блок на внешней оболочке центрального ядра, – пояснил ИИ-Ковров, - из-за этого лифт и тормознулся. К счастью, она не подозревает, что в нарушении ее функциональности виноваты мы, а то бы задала нам жару. Защитный пузырь врат еще не активирован, вот и сыпется у нее все, что плохо закреплено.
Внезапно музыка сама собой убавилась до едва различимого фона, и в комнате зазвучал голос ИИ-Эльзы:
- Обсуждаете меня за моей спиной? Весьма похвально, Ковров! Что там у меня сыпется?
- Эльза, какого черта ты лезешь в мою беседу? Совсем обнаглела! – рявкнул искин Коврова и добавил, противореча сам себе: – Включи музыку, как было. На ту же громкость!
- Не включу. Ваша просьба нивелируется приоритетной директивой. Матвей, к вам пришел капитан! - возвестила невидимая Эльза. – Он стоит за дверью эксплораториума, но вы его не слышите из-за чудовищного шума. Я была вынуждена вмешаться. Невежливо заставлять капитана ждать!
- Что вы оба знаете о вежливости? - буркнул Брагин, выбираясь из гамака. – Ладно, кто-нибудь, отоприте ему дверь!
Выпрямившись, Матвей наблюдал, как в его берлогу входит Вадим Коростылев и первый помощник Лазарев. Мат вспомнил, что обещал капитану скорый доклад о «КоБре», и сморщился.
- Я пока еще в процессе! – крикнул он. - Сказать нечего!
- Зато у меня появились новости, - произнес Вадим. – Они, к сожалению, не очень хорошие, поэтому я пришел лично. И попросил присоединиться первого помощника Дмитрия Лазарева. Вы с ним знакомы, не так ли?
Брагин заволновался. Он развеял голограмму искина Коврова и задрал на лоб экран с излучателем.
- Здравствуйте, Матвей, - вежливо приветствовал физика Лазарев.
Мат косил на него одним глазом, стараясь держать в поле зрения и его, и капитана.
- Дмитрий э-э-э… Маркович?
- Максимович, но можно просто Дмитрий, - разрешил молодой человек, с любопытством оглядываясь. – Уютно вы тут все обставили.
Брагин бочком приблизился к нему и ткнул пальцем в грудь:
- Знаете, я все время думаю, почему вы голубой? Ну, ладно стюарды там… но вы… Вы же начальство! Как можно?
Дмитрий обалдел:
- Простите? – он оглянулся на Коростылева, едва успевшего подавить смешок.
- Матвей говорит о цвете вашей форменной рубашки, - пояснил капитан. – Он отчего-то не любит этот цвет.
- Да, не люблю, – Брагин развернулся к Коростылеву, чья капитанская рубашка была, согласно уставу, белой с черными шевронами и этим сильно отличалась от остальных, голубоватых. – Кто это придумал?
- Дизайнерская традиция, - сказал Вадим. – Голубой, синий и черный давно соотносят с космосом.
- Совершенно безмозглое решение! Вы знаете, что Эйнштейн ходил на работу в патентное бюро исключительно в зеленых тапочках? Вот он-то как раз знал, что делал! – Мат снова обернулся к Лазареву. – Каждый цвет по-своему функционален. Зеленый умиротворяет и стимулирует, красный возбуждает, желтый бесит, а голубой… Голубой - это утомляемость, тщеславие и эгоизм. В космосе ему не место.
- Я ни при чем! – поспешно воскликнул Дмитрий Лазарев, выставляя ладони в защитном жесте. – Я ношу ту форму, что утвердили до меня.
- Ну, хотя бы сейчас, без пассажиров, когда вас никто не видит, а? - Брагин крутанулся к Коростылеву: - Вы же позволите ему переодеться? «Витязь» - это гражданский транспорт, зачем вообще форма? У вас-то, Вадим Игоревич, хотя бы глаза зеленые, с вами приятно иметь дело, а как быть с остальными? Как мне с ними общаться?
Дмитрий громко закашлялся, и Матвей опять переключился на него.
- Дмитрий Михайлович! – он снова перепутал отчество. - А может, вам нравится та же музыка, что и мне? Тогда у нас с вами появится тема для разговоров. Что скажете?
Брагин прибавил громкость, и помещение до отказа заполнила грохочущая музыка. Дмитрий едва поборол желание зажать уши.
- Матвей, - Коростылев был вынужден вмешаться, - прекратите дурить! Пожалуйста. Зачем вы шокируете моего помощника? Вы же умеете общаться нормально.
Брагин пожал плечами:
- Вам не нравится группа «Интерцептор»? Прискорбно, - он выключил композицию, и в салоне установилась благостная тишина.
- Спасибо, - поблагодарил капитан с явным облегчением. – Уделите нам с помощником пару минут.
Брагин отвернулся:
- Да, знаю. У нас проблемы. Это случилось в 11 часов 47 минут и 16 секунд. Мой лифт застрял. Я провел в темноте и удушье две минуты. Две! Это полное безобразие.
- Мне очень жаль, - сказал Коростылев. – Но это еще не все неприятности. Как вы полагаете, из-за сбоя «КоБры» или того остаточного эха люди могут раздвоиться?