- Ты мне жизнь спас! – сипло произнесла Марина, приближаясь к нему.
- Брось! Я сам тут едва концы не отдал, - Егор оглядел разлетевшийся по полу инструмент и глубокую трещину на прозрачной столешнице – взбесившаяся медсестра постаралась.
Еремизина с пылом схватила его за руку:
- Если бы не ты!
- Марина, - он встал, усадил ее на свое место и заглянул в раскрасневшееся лицо, - послушай, я должен тебе кое-что сказать. Очень важное. То, что ты должна хорошенько запомнить и руководствоваться этим в будущем. Готова меня выслушать?
- Я заинтригована.
Тонкая улыбка коснулась ее глаз, но Лащух остался суров и мрачен:
- Марина, я виноват в том, что между нами все так сложно. Мне вообще не следовало сбивать тебя с толку, но что было, то было. Не стоит обвинять прошлое, надо жить завтрашним днем.
- Ты сейчас о чем? – нахмурилась Еремизина, тщетно стараясь поймать ускользающий смысл.
- О тебе и Степане.
- О Степане? При чем тут Степан?
- Степан в тебя влюбился в первый же день знакомства. Увидел и пропал, как в сказках пишут. Я знал и все равно захотел тебя отбить. Не по-дружески поступил, не по-человечески. Прости меня, Марина! У Степки я прощения уже попросил.
- Подожди.. я ничего не понимаю. О чем ты говоришь? Нас только что чуть не убили! Эльза взбесилась, эксперимент под угрозой срыва, а ты про Оленина? Ты серьезно, Егор?
- Абсолютно серьезно, - Лащух вздохнул и принялся импровизировать. – Перед смертью все видишь иначе. И я тоже увидел… ты же помнишь, что я иногда это могу – видеть то, что недоступно обычному глазу?
- Я помню.
- И ты веришь, что я могу предсказать, как следует поступить?
- Конечно. Егор, я-то всегда в это верила, ты же знаешь.
- Тогда слушай. Я знаю, что вы со Степаном можете быть счастливы. Дай ему шанс, когда вернешься на Землю. Для меня это важно, для тебя, для нас всех.
Еремизина мотнула головой:
- Знаешь, это все чудесно, все, что ты говоришь, но... ты не находишь, что сейчас не самое подходящее время?
- Именно сейчас самое подходящее. Просто дай ему шанс. Обещаешь?
- Роль сводни тебе не идет.
- Просто позвони ему, ладно? – спросил Егор. – Или дай мне слово, что не станешь отбивать звонок, если позвонит он.
- Егор, в самом деле...
- Марина! – он слегка повысил голос. – Я все-таки тебя спас от взбесившейся медсестры, так неужели в ответ тебе сложно выполнить мою маленькую просьбу отнестись к пророчеству серьезно?
- Хорошо, - уступила Марина, - это звучит странно и глупо, и мне, если честно, неприятно то, что ты наговорил, но раз ты так хочешь... Я обещаю.
- Спасибо! – он облегченно улыбнулся. - Ты даже не представляешь, насколько это для меня важно.
Лащух оставил девушку в растрепанных чувствах, гадая, удалось ли ему зародить в ее душе хоть искру интереса к Оленину, о которой она просила, или он просто выбил формальное обещание из-под палки. Но все это было лишь первой частью его задания, а сейчас предстояло выполнить вторую. Из-за происшествия в медотсеке он немного опаздывал и потому почти бежал по гулким коридорам «Витязя».
Пробегая мимо знакомых, он отвечал на их приветствия и краткие вопросы, и думал, какие же они тут все счастливые. Живут нормальной жизнью. Участвуют в обычных операциях. Они даже не подозревают, что их ждет, и как за их будущее борются невидимые спасатели.
Двойники, которые в эти минуты работали наравне с «тройниками», и вовсе выходили настоящими смертниками, они должны будут вернутся в мир, который не будет существовать. Но они тоже делали все от них зависящее во имя безмятежного счастья других. Несмотря на страх перед небытием. Несмотря на горечь и зависть…
Все это время Егор чувствовал своих собственных двойников. Лазарев советовал ему держаться подальше, но расстояние, как подозревал Лащух, играло несущественную роль. Они с двойниками были особенными людьми, которых природа наградила повышенной чувствительностью, и с этим фактором приходилось как-то мириться и уживаться. Благодаря таблетке, Егор почти не ощущал головной боли, только легкий дисбаланс восприятия, когда на него временами накатывали волны странных переживаний и воспоминания о том, чего никогда не происходило. Не происходило в его жизни, конечно, но было незыблемым в параллельном прошлом.
И вот что было интересно: Егор с «Витязя» воспринимался Егором не так остро, как Егор, явившийся через Пробел. Возможно, именно Пробел и соединил двух Егоров в почти единое нечто, эдакий спаянный клубок, где трудно было понять, чьи мысли они слышат, и чьими глазами воспринимают реальность.