Гвинн шла между Килем и Каролиной, да так быстро, что те еле поспевали. Киль все время отвлекался от беседы с Каролиной и обращался к Гвинн.
- Кто-нибудь из моих коллег знает, почему мы собираемся прямо сейчас? поинтересовался он. - Должно быть, причина весьма серьезна, потому что Джой, сообщив мне о заседании, ни словом о ней не обмолвилась.
- Давешний морянин обратился к капеллан-психиатру, - фыркнула Гвинн. И почему они не могут угомониться?
- Любопытно, - заметила Каролина.
Килю показалось, что это очень даже любопытно. Он целых пять лет просидел на судейской скамье, прежде чем столкнулся с апелляцией к капеллан-психиатру. Но в этом году...
- Капеллан-психиатр просто свадебный генерал, - сказала Гвинн. - И зачем они тратят свое и наше время на...
- И ее время, - перебила Каролина. - Быть предстательницей богов работа не из легких.
Киль тихо шел между женщинами, покуда их старый спор разгорался с новой силой. Он просто отключился, как привык делать много лет назад. Люди занимали в его жизни слишком много места, чтобы в ней осталось место для богов. Особенно теперь - когда его жизнь, выгорающая изнутри, стала для него вдвойне драгоценной.
"Восемь случаев обращения к капеллан-психиатру только в этом сезоне, припомнил он. - И ко всем восьми причастны моряне".
Осознание этого факта заставило его с особым интересом отнестись к встрече с Карин Алэ, которая должна была состояться прямо после заседания.
Трое судей вошли в кабинет, предшествующий малой палате. То была комната для обсуждений - маленькая, хорошо освещенная, со стенными полками, уставленными книгами, пленками, голограммами и всевозможными средствами связи. Маттс и Человек-рыба уже выслушивали вступительные реплики Симоны Роксэк с большого экрана. Она, само собой, воспользовалась интеркомом Вашона. Капеллан-психиатр редко покидала свое обиталище недалеко от контейнера, обеспечивающего существование Вааты и Дьюка. Четыре выроста, выделяющиеся на лице Роксэк, покачивались в такт ее словам. Глаза на выростах выглядели оживленными.
Киль и остальные тихо заняли свои места. Судья поднял спинку кресла, чтобы уменьшить давление на шею и на каркас.
- ...и более того, им не было позволено даже увидеть ребенка. Не жестокость ли это со стороны комитета, обязанного заботливо относиться к нашим жизненным формам?
- Это была гаструла, Симона, - поторопился с ответом Карп. - Просто обыкновенный клеточный мешок с дыркой. Никакого толку в том, чтобы вытаскивать это создание на публичное обозрение...
- Родители этого создания как раз и составляют часть этой публики, господин судья. И не забудьте о связи между созданием и Создателем. На случай, если вы забыли, сэр, я - капеллан-психиатр. И если у вас есть сомнения относительно моей религиозной роли, смею вас заверить, что мое образование как психиатра было весьма основательным. Когда вы отказали юной чете в праве взглянуть на их отпрыска, вы отказали им в последнем прощании, которое могло бы помочь им оплакать его и жить дальше. А теперь пересуды, слезы и кошмарные сны выйдут за грань нормального траура.
Гвинн воспользовалась первой же паузой в речи капеллан-психиатра.
- Это не похоже на апелляцию по спорной жизненной форме. Поскольку речь шла именно об апелляции, я вынуждена выяснить ваши намерения. Возможно ли, что вы просто пытаетесь войти в историю, подводя под апелляционный процесс политическое основание?
Выросты на лице Роксэк дернулись, словно от удара, затем медленно вернулись в прежнее положение.
"По лицу хорошего психиатра ничего нельзя прочесть, - подумал Киль. Симона этому определению соответствует".
Голос капеллан-психиатра вновь приобрел свою едкость.
- Я отзываю решение верховного судьи по данному делу.
Киль встряхнулся. Спор принял странный поворот - если только это был спор. Он откашлялся и сосредоточил все свое внимание на экране. Эти четыре выроста, казалось, ловили его взгляд и смотрели ему прямо в рот одновременно. Он вновь откашлялся.
- Ваше преподобие, - произнес он, - ясно, что в ходе процесса мы не проявили всей необходимой деликатности. И я говорю от имени всего комитета, когда одобряю проявленную вами в этом вопросе мягкость. Иногда в тяготах нашей работы мы перестаем замечать трудности, стоящие перед другими. Ваша... за неимением лучшего слова цензура отмечена и будет принята к руководству. Однако замечание судьи Эрдстепп правомерно. Вы нарушаете апелляционную процедуру, вынося на рассмотрение вопросы, которые, в сущности, не являются апелляцией в пользу приговоренного летального отклонения. Хотите ли вы заявить протест по данному делу?
Изображение на экране помедлило, затем еле слышно вздохнуло.
- Нет, господин верховный судья, не хочу. Я ознакомилась с отчетами и в данном случае поддерживаю ваше решение.
Киль услышал рядом тихое ворчание Карпа и Гвинн.
- Возможно, нам следует встретиться неофициально и обсудить подобные проблемы, - предложил он. - Как вы на это смотрите, ваше преподобие?
- Да, - чирикнул голосок, и голова слегка наклонилась. - Да, это было бы весьма полезно. Я отдам распоряжение подготовить такую встречу. Благодарю за внимание, комитет.
Экран погас прежде, чем Киль успел ответить. Коллеги принялись обсуждать услышанное, а он недоумевал. "Что, интересно, она затевает?" Он знал, что каким-то образом это должно быть связано с морянами, и зуд между лопатками подсказал ему, что дело серьезнее, чем можно судить по разговору.
"Скоро мы узнаем, насколько оно серьезно. Если дело плохо, эта ноша обременит меня одного", - подумал он.
Уорд Киль тоже изучал психиатрию, и недаром. Он решил быть предельно внимательным к каждой детали предстоящей встречи с Карин Алэ. Вмешательство капеллан-психиатра слишком уж явно совпадало по времени с назначенной встречей - наверняка это не просто совпадение.
"Лучше отменить встречу, - подумал он, - а сперва позвонить кой-куда. Встреча должна состояться в назначенное мной время, на моих условиях".