— Мороки много! Чего, фотографий теперь не достаточно?
— Могут не получиться.
— Нам дежурный велел в полчаса управиться, мне еще на Восход переться! — Эксперт был не из тех, кто сдается без труда.
— Сутки длинные, все равно дежурим! — Но и Маштаков легко находил ответные доводы.
— Дознаватель осмотр проводит, а не вы. Дознаватель не давала мне указаний гипсом заливать.
Миха обернулся к приплясывавшей на морозе Семёркиной.
— Олеся… — Отчества ее он не знал из-за малого срока службы. — Будем делать слепок из гипса? Вам пригодится, когда криминалистику будете сдавать.
Семёркина, памятуя о недавних словах своей начальницы, кротко кивнула.
— Будем.
— Вот вам волеизъявление процессуального лица.
— Да не получится ничего, буду заливать, порушу оттиск. — Сугубо профессиональный довод эксперт приберег напоследок.
— А мы давайте комбинированным способом, сначала порошка гипсового насыплем аккуратненько на дно. Сито у вас в чемодане имеется, чтобы гипс просеять? Или марля?
Николаев тяжким вздохом осудил чужую глупость, выбрал на тропе место поровнее и почище, положил чемодан, открыл крышку и начал копаться в содержимом. Извлёк целлофановый пакетик с серым порошком, с завязанной на узел горловиной и обрезанную половинку от пластиковой полторашки.
— Где воду брать?
— Давайте я до гастронома дойду, — Маштаков, удивляясь своей сегодняшней покладистости, взял у эксперта прозрачную посудинку.
Проходя мимо Семёркиной, пристраивавшей на папке серый бланк протокола осмотра, угол которого трепал ветер, он поинтересовался, что дознаватель думает насчет понятых.
— Своих запишу, — ответ последовал моментальный. — Чего тут осматривать?
Маштаков пренебрег воспитательной работой, знал — бесполезно. Решил, что в гастрономе заодно уговорит парочку продавщиц или грузчиков, кто посвободнее будет, на пять минут забежать во двор. Пусть глянут на манипуляции эксперта со следом, на девочку в короткой модной курточке, после каждого нацарапанного слова отогревающую дыханьем замерзший кончик шариковой ручки. Эти картинки им запомнятся. Потом Семёркина заскочит к ним в магазин, они распишутся. В то, что дознавательница с её мозгами сумеет как следует заинструктировать своих подружек, которых она с первого дня работы записывает во все протоколы левыми понятыми, он не верил. А то и сама она распишется за понятых, материал-то дежурный уже завтра утром при сдаче дежурства потребует. Потом в прокуратуре или в суде, если раскроем и до суда дело дойдет, ее художества всплывут. Чуть нажмут на нее, статьей за служебной подлог пригрозят, и она расколется. И будет прилюдно реветь горючими слезами, и тушь по щекам размазывать, и накажут ее, но не до смерти, конечно, кому-то надо выполнять эту муторную работу за копейки. Но доказательства пропадут. И пойдет насмарку вся канитель с заливкой гипсового следа при температуре минус двадцать по Цельсию.
Миха знал, какое волшебное слово скажет он продавщицам, чтобы те проявили сознательность и оказали содействие правоохранительным органам.
«Девушки, у вас тут в округе маньяк завелся. Во сколько вы закрываетесь? В десять? Темно на улице? Страшно? До остановки троллейбусной далеко? Помогите, пожалуйста, милиции найти злодея».
Еще он знал, что в его отсутствие бывалый эксперт Николаев просветит молодую сотрудницу Семёркину насчёт темного прокурорского и алкогольного прошлого опера, и каких при этом лестных эпитетов он удостоится.
10
31 декабря 1999 года. Пятница.
10.45 час. — 11.30 час.
Одним движением сильных пальцев Рубайло скрутил винтовую пробку с горла «Князя серебряного», налил всем крупно, по полстакана. Смоленцев покривился — еще и одиннадцати утра нет, дел запланировано немерено, а этот чертила ринулся глаза заливать.
— Помянем пацанов! Земля им пухом!
Выпили, как полагается, стоя и не чокаясь. Рубайло вылил в себя водку, как в мерную воронку, не глотая. Коренастый флегматичный Пандус опрокинул свои сто будто между прочим, после чего отправил в рот целиковый бутерброд с сервелатом и заработал жерновами мощных челюстей. Смоленцеву, отвыкшему от подобных лошадиных доз, пришлось сделать несколько судорожных движений глоткой и кадыком, чтобы протолкнуть едкую жидкость в пищевод. В глазах от крепости аж слёзы выступили. Пришлось выпить до дна, за пацанов — нельзя половинить. Смоленцев торопливо залил горечь густым томатным соком.