Собаки даже заскулить не успели. Тогда немецкий командир, белобрысый унтер, выкрикнул команду открыть огонь. И сам сразу полоснул по синелицым длинной очередью. Под грохот выстрелов трое синелицых упали. И тут раздался новый звук из леса. Тот самый ужасающий вой рога, который я уже слышал, когда увидел синелицых впервые.
— Черт! Похоже, что они еще и в чаще затаились, — прошептал Антон.
При звуке выстрелов синелицые не убежали. Они лишь расступились, рассредоточившись. Немцы даже не подозревали, во что вляпались. Потому что при звуке рога те синелицые, которые стояли на поляне, рванули в атаку. А с фланга из чащи выскочили им на подмогу их собратья. Остро отточенные топоры замелькали в воздухе. К тому же, из лесной чащи в немцев полетели стрелы. И немецкие стрелки даже не успевали прицеливаться из своих карабинов, как падали замертво.
Но, автоматчики пока не пострадали, остервенело поливая синелицых свинцом. И пули разлетались по лесу, срезая ветки деревьев. В ход пошли и гранаты, раздались взрывы, рассеивая бойцов с топорами и уменьшая их количество. Впрочем, все это немцам помогало плохо. Если бы бой шел на открытом месте, то немцы, возможно, смогли победить. Но в лесной чаще преимущество было на стороне дикарей с топорами и стрелами. И, несмотря на огнестрельное оружие, немцы явно не побеждали.
А синелицые действовали, словно стая волков, окружая своих жертв и набрасываясь с разных сторон. К тому же, двигались они стремительно, пробираясь по подлеску и выпрыгивая на немцев из-за деревьев. Синелицые двигались быстро, перемещаясь между деревьями прыжками, словно огромные пауки. Их наточенные топоры и начищенные железные шлемы сверкали на поляне под лучами солнца. Пули немцев попадали в них, но падали далеко не все. Многие из синелицых воинов, получив пулю, лишь вздрагивали, отступив назад, словно их просто сильно толкнули, а потом устремлялись вперед с еще большей яростью.
Они не кричали, умирая молча. Так же молча они атаковали, молча резали и рубили врагов. Их движения были слишком быстрыми и резкими, и оттого страшными своей жестокостью. Я видел, как один из них, раненый, с простреленной правой рукой, потеряв свой топор, ударил немца щитом левой, сбив прицел его карабина, а потом, когда немец в ближнем бою все-таки успел проткнуть его штыком в живот, он впился зубами в горло немцу, да так и умер, прокусив горло врагу, отчего тот тоже скончался, захлебнувшись кровью.
Вскоре немцы запаниковали. Кто-то стрелял в упор, кто-то пытался бежать. Унтер-офицер, расстреляв патроны в своем автомате, выхватил пистолет, но синелицый подскочил быстрее, чем прозвучал выстрел, и его топор вошел в череп немца легко, словно в мягкий воск. Вскоре выстрелы прекратились. Количество синелицых уменьшилось, но оставшиеся были уже в гуще немцев, беспощадно добивая их топорами.
— Да кто они такие, черт возьми? — прошептал я.
— Какое-то племя из народа викингов, как я понимаю. Берсеркеры, — пробормотал Антон.
И, может, все закончилось бы на этом. И синелицые, возможно, ушли бы туда, откуда пришли, забрав с мертвецов трофеи, но кто-то из последних оставшихся в живых немцев, надеясь спастись, побежал прямо в нашу сторону, ломая кусты подлеска. И синелицые устремились за ним. Тогда в дело вступили наши автоматчики, отсекая синелицых огнем. Причем, стреляли наши четко и целили врагам в головы. А Виктор и двое его бойцов тут же добивали упавших контрольными выстрелами из пистолетов.
Тишина после боя была зловещей. На поляне лежали трупы немцев и синелицых, кровь пропитывала траву, а в воздухе стоял резкий запах пороха и крови. Увидев все это вблизи, когда бойцы из НКВД разрешили нам выйти на поляну, чтобы закрыть портал, я не удержался, вывернув свой желудок наизнанку при виде покойников, развороченных гранатами, пробитых пулями и порубленных топорами. Я чувствовал, что опозорился. Но, Виктор подошел ко мне, протянув флягу и немного подбодрив:
— На, выпей! Такое бывает с новичками. А мы уже тертые калачи, ко всему привыкли.
Во фляге оказалась не вода, а коньяк. И откуда только этот напиток здесь взялся? Впрочем, вспомнив недавнюю масштабную эвакуацию, я уже ничему не удивлялся. От спиртного обожгло изнутри, но тошнота отступила.
И я спросил у Виктора:
— Так кто же они такие? Люди или нет?
Он лишь криво усмехнулся и, нагнувшись к ближайшему покойнику, лежащему на спине и встретившему смерть с топором в руке, сковырнул пальцем у него с лица синий слой, показав мне.