«Я всегда в опасности».
Она повторяла это себе снова и снова, но все ее естество словно захотело бросить вызов самой тьме, сопротивляться этой бесконечной безнадежности и беспросветности. Закусив губу, Натали усердно терла медведя, с удовольствием наблюдая, как пена, вспухая белыми клоками-облаками, приятно обволакивает кисти рук, пузырится, лопается и падает на дно раковины. Там она вальсирует, растворяется и затягивается в воронку, отправляясь в неведомое путешествие по трубам, в конце которого обязательно ее ждет огромное море. Ноги приплясывали под шум переливающейся воды. Натали решила, что мыла может быть недостаточно и, подняв бутыль, еще раз нажала на дозатор. Бутылка выскользнула и сбила учебник и тетрадь, они свалились в раковину и тут же попали под мощную струю.
«Будь осторожна!»
Натали принялась быстро вытаскивать вещи, но они уже намокли, особенно раскрывшаяся тетрадь. Что же теперь делать? Натали отчаянно трясла тетрадь, стряхивая с нее капли. Потом раскрыла ее и, пытаясь себя успокоить, произнесла вслух:
— Вроде не так уж и намокла.
«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!»
Надо положить ее на батарею, она быстро высохнет, просто надо подождать. Может быть, Евангелина вообще не заметит ее отсутствие, у нее своих дел хватает, тем более ее наверняка отвлекают Иван с Даней. Только бы не заметила. Натали, чтобы отвлечься от неприятных мыслей, пока сохнет тетрадь и учебник, стала усердно вытирать туалетной бумагой портфель, а затем принялась достирывать медведя, проверяя, не исчезают ли жирные пятна. Получалось неплохо.
Дверь туалета неожиданно хлопнула, девочка повернулась — на нее с сердито смотрела Евангелина Ахметовна. Сейчас она была очень похожа на мать Натали — такой же злой демон показался из-под маски.
— Натали, ты понимаешь, что ур-рок прогуляла?
Раскатистое «р» так резануло, что девочка поморщилась, словно звук ее на самом деле поцарапал.
— Что морщишься? Тебе должно быть стыдно!
Евангелина шагнула ближе, но в метре от Натали остановилась — казалось, она наткнулась на невидимый щит, который не пускал ее дальше, однако раздражения учительницы он не остановил.
— Ты что, с медведем здесь играла?
— Нет. Я его постирала, он ведь тоже грязный был, — попыталась оправдаться Натали.
Она чувствовала себя ужасно, от напряжения дышать было почти нечем.
— Какая стирка? Натали, ты соображаешь, что урок идет? Ты вообще понимаешь, что это прогул?
Натали молчала, не шевелясь.
«Только бы это был сон, этого не может быть на самом деле».
— Я сегодня позвоню твоей маме и попрошу, чтобы ты не брала игрушки в школу, если они тебе не дают заниматься, поняла?
— Да.
«Они добрались до него.
Я сказала „да“. Не надо было соглашаться! А что я должна была сказать?..»
— Собирай все, и немедленно в класс.
Евангелина хлопнула дверью, удаляясь, застучали ее каблуки. Помещение погрузилось в тишину. Чуть в стороне белоликая крышка унитаза укоряюще смотрела на девочку, беззвучно произнося свое многозначительное «о-о-о». Натали вдруг почувствовала резкий запах хлорки. Она медленно, как робот, начала собирать вещи.
Остаток урока она провела в ступоре, бессмысленно глядя перед собой. Натали не слышала учительницу, не реагировала на крики учеников, за все время механически записала какую-то фразу в тетрадь. Мысли сталкивались в голове, не успевая сформулироваться во что-то конкретное, иногда неся невнятные переживания, иногда просто сумбур. Внутри девочки копилась нечто тяжелое, плотное прижимающее ее к земле, сотканное из грусти, сожаления, уныния и тоски. Такого она раньше не испытывала, во всяком случае так сильно. И под этим спудом, как под оболочкой земной коры — раскаленное ядро планеты, обманчиво-мягко шевелилось внутри набирающее огромную силу еще не воспринятое до конца умом решение. Какое оно будет, девочка в точности не знала, но давление чувствовала явственно.
После звонка Натали взяла медведя, нежно прикрыла его полой кофты и вышла из класса. Она несла его по коридору как драгоценное дитя, на всем протяжении пути ведя кончиками пальцев свободной руки по гладкой с оливковым отливом стене. Дойдя до шкафчиков для переодевания, она остановилась: здесь никого не было, все предпочитали играть в классе. На подоконник села птица: маленькая, симпатичная, с зеленым оперением на груди. Птица посмотрела на Натали восторженно, повертела головой и клюнула в стекло. Глухой звук, как будто кто-то забивает гвоздь.