Риер и его жена проснулись. Тарионара привычным движением налила в блиновидные лампы под потолком вязкую жидкость из стоявшей в углу бутыли, комната озарилась розоватым светом. Дедушка откинул одеяло и мягкой, источающей сладкий аромат тряпкой, начал вытирать подбородок и грудь Натали.
— Я все постираю…
— Все хорошо девочка, это всего лишь тряпки, Тариона принесет новые.
Дедушка говорил ласково, с такой добротой, любовью и какой-то светлой, волшебной, успокаивающей заботой, что Натали заплакала, прижавшись головой к его щеке и плечу.
— Ко мне никто не был так добр. А я… — у Натали от переизбытка чувств встал ком в горле. — Я… ничего хорошего вам не сделала, одни… — она с трудом выдохнула, — ф-ф-ф… волнения.
— Какие странные мысли, добро не делается за что-то, оно, — дедушка, не зная, как сформулировать мысль, на секунду замолчал. — Оно просто делается.
Тарионара принесла целый ворох белья и какую то одежду.
— Риер, надо постелить новое белье и принести воды. Потом выйдешь, я переодену Нату.
Дедушка взял девочку на руки, пока его жена перестилала кровать, потом посадил подопечную в кресло, принес воды и смотрел, как Тарионара вытирает мокрой тряпкой лицо девочки.
— Полоскать рот нельзя, все, что можешь, выплюни, неприятный запах придется потерпеть.
Пересиливая немощь, Натали тихо, почти шепотом, проговорила:
— Простите, я не буду вас больше беспокоить, положите меня на кровать, я сразу же усну.
— Разумеется, милая, но ты же разрешишь мне немного посидеть рядом, я тебе расскажу что-то очень интересное.
Тарионара покосилась на мужа и сделала движение бровями, чтобы он вышел.
— Мы тебя переоденем вот в эту красивую просторную накидочку, ее носила моя дочь, когда была маленькой.
Она стала переодевать девочку в бежевое одеяние, но Натали судорожно изогнулась и ее опять вырвало прямо на новую накидку.
— Ничего, ничего, у меня есть еще много таких, у меня трое детей и шесть внуков, ой, знаешь у меня какой запас.
Бледная как полотно, Натали промолчала, ее лицо выражало мольбу, какое-то безнадежное «простите». Женщина положила ее на кровать голой и прикрыла одеялом, затем вышла ненадолго и снова вернулась, переодела молчащего ребенка и села на край кровати.
— Дедушка Риер говорит, что это даже хорошо, что тебя тошнит, из тебя выходит тот страшный мир, в котором ты жила. Ты молодец, у тебя все будет хорошо, и ты скоро поправишься, надо перетерпеть эту ночь — она самая трудная, и самое плохое уже позади…
— Я опять…
На этот раз Тарионара успела наклонить девочку, и ее вырвало в вовремя подставленную кадушку.
— Риер!
Мужчина немедленно вошел, и в комнате приятно запахло и будто добавилось тепла. Он опустился на колено у изголовья кровати.
— Все будет хорошо, Ната.
Он ласково провел рукой по ее растрепанным волосам.
— Послушай меня. Ты знаешь, кто еще не спит этой ночью?
Натали вопросительно посмотрела на него.
— Один, знакомый тебе мальчик. И он не ляжет, пока не сможет тебе чем-нибудь помочь, вот такой он упрямец. Он дежурит возле дома.
Дедушка улыбнулся девочке и обратился к жене:
— Пусть Фъер вынесет кадушку и помоет пол.
— Не надо, — изо всех своих слабых сил запротестовала Натали. — Не заставляйте его…
— Ты что, — взмахнула руками женщина, — да он знаешь как обрадуется, он готов всю ночь полы мыть, лишь бы быть рядом с тобой.
— Сходи за ним, — повернувшись, сказала она мужу.
Риер вышел, а Тарионара продолжила:
— Фъер хороший мальчик, он тебя не оставит, если тебе плохо. У него есть сила: рядом с ним все быстро выздоравливают. Такие способности у всех мужчин в нашей семье.
Под ее тихий спокойный голос Натали начала засыпать. Сквозь дрему она видела, как Фъер таскает воду, оттирает пол, достает из шкафа какие-то коробочки и рассыпает на пол порошок, кладет у ее изголовья пряно пахнущие травы…
Ей показалось, что она вот-вот только сомкнула веки и сразу же их раскрыла, а в дом через многочисленные маленькие окошки уже лился утренний приветливый свет. Он блестел на полированной мебели, гулял по полу, охватывал со всех сторон кровать. Натали казалось, что она снова маленькая и лежит в колыбельке, но не в той неудобной и холодной из старого мира, а в другой, теплой, райской. Полочки на стенах, заполненные непонятной утварью вперемешку с куклами, солдатиками и пучками сушеных трав, казалось, радостно приветствовали девочку. Однако блаженство длилось недолго — попытки Натали подняться оказались безуспешны, тело отказывалось ее слушаться.