Меня била мелкая дрожь, а ноги все еще были ватными от взрывоопасной смеси страха и возбуждения, но я наконец очутился дома и без сил привалился к двери своей квартиры.
Что я наделал…
Это ведь был ПОЦЕЛУЙ.
Не невинный, не шуточный. Самый что ни на есть «всамделишный». Страстный, с обрывом дыхания, с какой-то сумасшедшей радостью и волной дикого, неконтролируемого желания…
Что я наделал… Еще и сигарет теперь у меня нет…
Я услышал, как в кармане запиликал телефон. Было по-настоящему страшно смотреть на дисплей.
«И ты думаешь, я усну после такого?!»
О, Господи, если бы я знал, что тебе ответить, Вика…
Глава 8
Я точно не понял, что разбудило меня первым — ослепительный солнечный свет, прорвавшийся сквозь небольшую щелочку в гардине как раз к моему лицу, или мысль, что в то время, когда я должен просыпаться на работу, такого света быть не может.
Одеяло отчаянно не хотело отпускать меня в холодное пространство квартиры, но я вскочил как ошпаренный и едва не ударился головой о край полочки около кровати. Черт! Нет, это просто невероятно!
На часах — 10:30.
ЧЕ-Е-ЕРТ!
Нещадно ломило затылок, а в том месте, где, по идее, должен находиться желудок, чувствовалась отвратительная тяжесть. Я поневоле задумался, смогу ли вообще пережить сегодняшний день.
Потому что, кроме неприятного похмелья от плохой выпивки, было еще одно жуткое обстоятельство. Сегодня была пятница. И это значит, что Вика непременно придет в мой кабинет к двум часам.
Впрочем, после вчерашнего она пришла бы в любом случае, будь сегодня хоть воскресенье. По крайней мере, ей точно захочется услышать более-менее членораздельное объяснение тому, что произошло. Равно как и моему позорному побегу.
Блин…
Я был пьян и поцеловал школьницу. Мою подопечную.
Ужас!
… Как ни странно, никто не собирался искать меня с собаками. Алла Ивановна ушла на больничный, моя «наставница» Вера Михайловна была так занята приближающейся итоговой контрольной и толпой учеников, собравшихся сдавать «хвосты», что вовсе не обратила на меня внимания в учительской. В общем, я беззвучной тенью прошмыгнул к себе в кабинет, намешал огромную бадью кофе и улегся на свой продавленный диванчик, намереваясь придумать, как мне не провалиться куда-то еще ниже подвала, когда Вика все-таки зайдет сюда после обеда.
Так и сам не заметил, как не просто расслабился, а уснул под уже привычные для уха родные школьные звуки — крики во дворе, топот на лестнице, грохот посуды в столовой внизу… Сон был почти незаметным, как иногда бывает в поезде, и я мгновенно очнулся, услышав робкий стук в дверь.
На часах было без пяти два.
Стараясь убедить себя, что вовсе не боюсь, зажмурился и крикнул: «Войдите!».
В комнату просунул голову Сдобников. Я с облегчением выдохнул.
— А, это ты?..
Витя вопросительно поднял брови. Какой дурацкий вопрос… Я укоризненно покачал головой сам себе и кивком пригласил его переместиться в кабинет целиком.
— Думал, вы курить пойдете…
— Я бросил.
— Че, правда? — Он ухмыльнулся, недоверчиво прищурившись. — Странно… Ну, ладно. В общем, хотел сказать — я узнал, с кем тусил Леха перед… ну… — он замялся и спрятал руки в карманы джинсов. — Это действительно готы. Но их тут мало, а после Лехиной смерти их менты немного прижали. И сейчас встретиться с ними, по-моему, нереально.
Я задумчиво потер подбородок.
— А что, в милиции разве выяснили, что Литвиненко общался с готами?
Сдобников неопределенно покрутил рукой.
— Ну, вы же знаете, как оно бывает… Если странное преступление, ищут местных фриков. И прессуют их всех без разбора — разгоняют толпу, иногда даже забирают в участок и бьют, пока кто-то не сознается…
— Понятно… А что насчет той девочки?
— Которая на кладбище? — Витя шмыгнул носом. — Ну, вроде пацаны говорили, что она по Лехе сохла давно. И их пару раз видели вместе. Наверное, это она его в толпу ту и привела. Но там была какая-то мутная история с их главным… ну, или как там он у них называется, жрец? — Сдобников коротко хохотнул. — Короче, я узнал, что смог. Единственное, что еще могу сделать, — это свести вас с пацанчиком, который с ними частенько бродит. Правда, надо будет немного подождать, мне придется его уговаривать. Но сразу говорю: они не станут психологу ниче рассказывать. Это дохлый номер.
Я скептически ухмыльнулся. Ну, надевать костюм и галстук, чтоб поговорить с готами, вовсе не обязательно.
Н-да, похоже, намечается кое-что интересное! Пожал Сдобникову руку и проводил до дверей. Как только он ушел, я бросил быстрый взгляд на настенные часы и торжествующе улыбнулся — два пятнадцать. Вики нет. А она никогда не опаздывает.
Облегчение мое было недолгим. Усевшись за стол, я вдруг почувствовал легкий холод тревоги, пробежавший по плечам и спине. А если она обиделась? Что, если она считает, что я сделал это специально? Опустил голову на согнутые руки. Радовало одно — хотя бы перестала болеть голова.
В ту секунду, когда я вдруг уловил странный аромат среди привычных запахов тонн старой бумаги и кофе, то понял, что ошибался. Резко вскинув голову, я вздрогнул от неожиданности, потому что моя мучительница стояла, заведя руки за спину и загадочно улыбаясь, прямо перед моим столом.
— Я не слышал, как ты вошла… — наверное, цвет моих щек стал медленно превращаться в пылающе-алый.
— Напугала?
Хм… Мне было трудно на это ответить. Скорее, поразила. Я смотрел на нее, не мигая, неприлично долго. Как такое возможно? Чтобы человек преобразился так буквально за ночь… В ней все — все! — было решительно другим, начиная от этого странного, не сказать, что плохого, но какого-то чужого аромата, и заканчивая аккуратно уложенными упругими кудрями на голове, что делало ее похожей на одуванчик. Вика сменила даже свой привычный джинсовый наряд на облегающее темно-красное короткое платье. Я нервно сглотнул.
— Что? — Вика засмеялась. — Не идет мне, да?
Я помотал головой, все еще не в состоянии избавиться от глупого изумленного выражения лица. Когда же я смогу нормально разговаривать?!
— Не то. Просто… это не ты…
— Ладно, — Ольшанская обиженно поджала губы и уселась на край моего стола. — Чего это ты мне кофе не предлагаешь?
Я медленно поднялся с кресла, сложив руки на груди. Наши взгляды упрямо не хотели расходиться, будто мы не виделись тысячу лет и теперь стремились во что бы то ни стало запомнить мельчайшие изменения в лицах друг друга.
— Вика, во-первых, не стоит называть меня на «ты». Во-вторых, давай ты пересядешь с моего стола на диван. А, в-третьих, я сейчас все объясню…
Я заметил, как она насторожено прищурилась, заранее приготовившись возражать мне. Но потом все же расправила плечи, отвернувшись в сторону, и хмыкнула.
— Ну, конечно. Вы, Кирилл Петрович, можете вести себя со мной как угодно… Это только я у нас бесправна и покорна.
Как же хотелось легонько коснуться ее подбородка и заставить посмотреть в глаза! Но меня сковывал неодолимый страх — каждое прикосновение к ней могло произвести абсолютно непредсказуемый эффект.
— Вик, насчет вчера… Прости меня. Я не знаю, что на меня нашло, помутнение какое-то… Ну, пойми, я же живой человек… и я тоже имею право на ошибку…
Мгновение — и глаза Вики стали удивленно-гневными, сияющими, пронзительно синими, как перед тем, как она ударила меня.
— Ошибку?
— Ну… да. То, что случилось, — просто большая ошибка.
— Ага. Значит, вы хотели поцеловать кого-то другого, но поцеловали меня?
— Хм… не в том дело… я вообще никого не хотел целовать…
— Не хотели, но поцеловали… Еще как поцеловали, у меня аж…
— Стоп! — Я отчаянно замотал головой. — Пожалуйста! Так получилось… Мне очень неловко…
Взгляд Вики, как мне показалось сначала, в ту секунду ничего не выражал, но потом вдруг стал мягким, обволакивающим. Ее глаза улыбнулись, будто бы тайком, проверяя, замечу ли я. Она пожала плечами и опять отвернулась от меня.