— Ты уже и так рассказал…
— Нет, ты не в счет, — стараясь не заострять на этой мысли внимания, парировал я. — Ты имела право знать. Просто понимаешь, если я опять прибегу к Вовке с горящими глазами и голословными утверждениями, он точно выпишет мне принудительное лечение. Так что, еще раз дергая его, я должен иметь на руках все козыри. Я хочу, чтобы твой одноклассничек признался сам.
Вика упрямо стиснула губы, ее брови выразительно сдвинулись к переносице. Явно не одобряет.
— Кстати, тебе пора, — секунду спустя осторожно бросил я. — Смотри, вас уже строят…
— Да плевать! — Она в два шага оказалась около меня. — Кир, позвони сегодня же Вовке, слышишь?! Немедленно! Вдруг ничего не выйдет? Вдруг он придумает, как тебе навредить?!
Я так устал. Ныла и, казалось, непроизвольно сжималась судорогой каждая мышца. Я до смерти хочу, чтобы вся эта история быстрее закончилась. И меня так тянет прижаться к Вике, коснуться раскрасневшихся от переживаний скул…
— Вика, я люблю тебя. Я очень тебя люблю.
В это мгновение она отшатнулась от меня, как от чумного, будто я сказал что-то страшное. Или, по крайней мере, жутко выглядел, произнося это.
— Не надо так говорить, Кирилл… таким голосом… У меня и так на редкость дурное предчувствие. А еще ты… ты вроде как прощаешься…
— Зай, да все в порядке… Что мне сделает обычный школьник…
— … хладнокровно застреливший своего одноклассника, ты хотел сказать? — Мне показалось, что она вот-вот расплачется. — Ты действительно не понимаешь?! Пусть он не маньяк, не рецидивист, но он опасен! Он почувствовал безнаказанность! Он думает, что может все!
Я на секунду наклонился к ней и слегка коснулся губами гладкого, немного влажного лба.
— На этом и погорит, если так, — я поправил ее слегка взлохматившиеся жесткие волосы. — Все хорошо. Иди на праздник и ни о чем не думай. Даже обо мне… Особенно обо мне.
Прерывисто, обреченно вздохнув, Вика кивнула и прошептала:
— Знаешь, мне никто не говорил такого. Ну, что меня любит… У нас в семье как-то не принято… Ты первый. Ты во всем у меня номер один. Я люблю тебя, Кирилл. И ты — все, что у меня есть. Будь осторожнее, пожалуйста.
Она потянулась ко мне, чтобы поцеловать, но в это время в кабинет ввалилась веселая шумная толпа восьмиклассников. Из одновременного галдежа я понял, что Алла Ивановна заставила их созывать на линейку преподавателей, которые еще не вышли во двор. Вика через силу улыбнулась и вышла следом за ними, оставив в моей груди щемящее чувство незавершенности.
Я занял наблюдательный пункт на самом верху крыльца, поближе ко входу в школу. Никогда не любил школьных праздников и с годами моя нелюбовь, как оказалось, только укрепилась. Но сегодня — особенный случай. В стройных рядах наших выпускников стоит убийца. И, кроме того, это уникальное торжество в жизни моей Вики.
Я быстро пролетел взглядом по знакомым, торжественно сосредоточенным лицам 11-А. Растроганная Лиля Рыбакова, украдкой вытирая красные от слез глаза, стояла ближе всех к тому краю, где находился я. И лишь когда я заметил, что Вика встревожено, почти в панике смотрит прямо на меня вместо пары семиклассниц, поющих жалостливую школьную песню, я понял, почему именно Лиля привлекла мое внимание. Она одна со всех девчонок стояла в одиночестве, сжимая ручку вверенного ей первоклассника. Ее «партнера» нигде не было.
Вика вопросительно кивнула мне и начала озираться. Я пожал плечами, моля Бога, чтобы она перестала крутиться и вести себя как белая ворона на собственном последнем звонке. Если наш подозреваемый где-то здесь, это крайне глупо… Я заметил, как судорожно Вика сжимает в руке телефон и быстро набрал ей сообщение. Ведь даже если никто не расскажет ему о наших подозрениях прямо, он догадается по Викиной реакции. Уж в чем-чем, а в его сообразительности я никогда не сомневался.
Сразу после выпускной линейки во дворе планировался концерт. Хотя, похоже, через сорок минут торжественных речей на разноцветную толпу может обрушиться ураган, о чем недвусмысленно с самого утра намекали грозные сине-черные тучи.
Я еще раз осмотрелся. Нашего подозреваемого нигде не было. Кроме того, я не увидел ни Надю, ни его мать — вдвойне странно. Засомневавшись на мгновение, все же наклонился к растроганной, погруженной в светлую меланхолию Светлане Борисовне, и попросил прислать его ко мне в кабинет, если вдруг появится на празднике.
Одиннадцатиклассники отпустили в небо шарики, и толпа постепенно стала смешиваться. Нарядные улыбающиеся родители со своими не менее парадными детьми толклись и фотографировались на маленьком асфальтном пятачке. Лиля, наконец добравшись до своей лучшей подруги, самозабвенно рыдала у нее на плече. Вика было дернулась в мою сторону, но я покачал головой и отвернулся. Теперь ее обнимали сразу несколько человек — к Лиле присоединилась Яна и Ирина Васильевна, Викина мама. Я будто физически почувствовал, как моя милая дрожит от неуверенности и страха, продолжая беспомощно прожигать меня взглядом.
Внезапно в кармане запиликал мобильник. Когда я взглянул на экран, мне, даже пребывая в толпе коллег и родителей, захотелось удивленно вскрикнуть.
— Подожди! Ничего не слышно! У нас линейка! — Гаркнул в трубку я и рванул через переполненный холл к своему кабинету.
Через минуту, захлопнув дверь, я смог различить хрипловатый, немного насмешливый голос Вовки:
— Ты еще принимаешь в клуб анонимных шизофреников?
— Ну… все зависит от степени запущенности… Хотя для тебя всегда можно сделать скидку.
— Придется, друг, придется, — громогласно застучали клавиши — я догадался, что Вовка сидит у компьютера. — В общем, твоя мания перекинулась и на меня. В какой день этот ваш мальчик погиб?
— В ночь на третье октября, — я почувствовал, как голос взволновано дрогнул. — А что?
— Ниче. Прикинь, мне через неделю в отпуск, а я сижу, как придурок, и об этом думаю…
Я раздраженно закатил глаза. И это все?!
— Бывает. Ладно, Вован, у меня там праздник вообще-то…
— А, да, извини, — его интонация вдруг стала непривычно деловой. — Я че звоню. Лазил тут по жд-сайтам, билеты смотрел на поезда… И, знаешь, разную хрень рекламную там сбоку показывают — типа «Похудеть — это просто», «Небывалые скидки»… Ну, одну такую увидел, решил кликнуть…
Он определенно издевается. Я шумно вздохнул.
— Ну, слушай! — Немедленно отреагировал Сидоренко. — Название ссылки было «Ужас! Поезд разрезал человека напополам!» Я не знаю, чего я туда полез, короче. И знаешь, что? Это ведь случилось недалеко отсюда… ранним утром второго октября…
— Твое место в клубе анонимных шизофреников уже ждет тебя, — вяло сострил я, выглядывая в окно. Во дворе, несмотря на порывы ледяного ветра, продолжались народные гуляния.
— Ты прикалываешься?! Даже я, хоть и не в теме совсем, сразу понял! Ты же у меня данные проверки выцыганил, уже и позабывал все? «Бабушка, Жуковка, помогать»! Второе октября! Да брешет этот ваш парниша! Не был он в Жуковке второго октября! Потому что человека сбила именно та единственная электричка, которая от нас туда прямым ходом идет, тот самый рейс, о котором он говорил…
Колени почему-то предательски задрожали, я присел на край стола и потер вспотевший лоб.
— Он не был в Жуковке?.. Блин… Почему же вы сразу… сразу не проверили?!
— Так, короче… — Вовка откашлялся. — Думаю, я сегодня заскочу к вам на пару минут, хотелось бы поговорить с ним об этой воображаемой поездочке. Вдруг что интересное всплывет! А там и дело можно возбудить, а то мамаша убитого мальчика мой кабинет просто измором берет.
— Подожди, — резко выдохнул я. — Мне и так есть, что тебе рассказать. Приезжай.
Я сидел на столе спиной к выходу, и в моей голове одновременно роились тысячи мыслей, предположений и идей, так что я не сразу понял, что в комнате кое-что поменялось. Дверь жалобно скрипнула и с легким стуком захлопнулась. Я медленно повернулся.
А вот и он. И мы наконец-то один на один.