И главное — что он сделал с моим эфиром? Энергия теперь текла иначе. Спокойнее. Управляемее. С красноватым оттенком вместо чистого серебра.
Улучшение? Или скрытая ловушка?
Звук стона отвлёк от размышлений. Повернулся в ту сторону, прислушался.
Ещё один стон. Мужской голос. Знакомый.
— Ребята? — позвал, направляясь на звук. — Вы где?
Ответом стал болезненный мат. Ульрих. Живой, злой, матерящийся. Значит, в порядке.
Обогнул груду обломков, нашёл стратега. Тот лежал под завалом из мелких камней, пытался выбраться. Лицо в крови, но глаза ясные.
Серая пыль покрывала его одежду плотным слоем. Волосы слиплись от крови — ссадина на лбу, неглубокая, но сильно кровоточила. Правая рука неестественно вывернута — вывих? Перелом?
— Живой? — спросил, протягивая руку.
— К сожалению, — проворчал Ульрих, хватаясь за помощь. — Хотя после такого предпочёл бы сдохнуть. Лучше бы я с той девкой развлекался.
Помог ему встать. Стратег покачался, но устоял на ногах. Ощупал себя, проверяя кости. Поморщился, когда дотронулся до рёбер.
— Рёбра целы, — доложил. — Плечо болит, но двигается. Проживу.
Он резко проверил своё хозяйство.
— Фу! — выдохнул. — Мне посохом зарядило. — Думал там уже всмятку всё.
Пощупал пострадавшее место, поморщился, но выдохнул с облегчением. Ещё раз ощупал карманы, проверяя содержимое.
Посох валялся рядом, треснувший, но целый. Поднял его, протянул стратегу.
— Твоё, — сказал. — Хотя выглядит хреново.
Ульрих взял посох, критически осмотрел. Трещина шла по всей длине, но древесина не разломилась. Сила ещё оставалась — голубоватое свечение пульсировало в глубине.
— Сойдёт, — кивнул стратег. — Лучше, чем ничего.
Он опёрся на посох, поморщился от боли в плече:
— Где остальные?
— Ищем, — ответил, оглядываясь. — Слышал Лока?
— Нет, — покачал головой Ульрих. — Когда очнулся, только твои шаги.
Мы двинулись через завалы, прислушиваясь к любым звукам. Стратег прихрамывал, но шёл сам, отказавшись от поддержки.
Лока нашли у противоположной стены. Он сидел, прислонившись спиной к камню, держался за голову.
Выглядел не лучше Ульриха. Кровь из носа, запёкшаяся на губах и подбородке. Синяк под глазом уже начал наливаться фиолетовым. Куртка порвана на плече, обнажая глубокую царапину.
— Мозги на месте? — спросил я.
— Вроде того, — ответил Лок, моргая. — Хотя после твоего светового шоу не уверен.
Он попытался встать, но покачнулся и чуть не упал. Подхватил его под руку, помог подняться. Лок тяжело оперся на моё плечо, дыхание сбилось от боли.
— Нога, — пояснил, заметив мой взгляд. — Кажется, вывих.
Осмотрел повреждённую конечность. Лодыжка распухла, сквозь разорванную штанину виднелся уродливый синяк. Но кость цела — это главное.
— А где Торс?
— Там, — кивнул Ульрих в сторону дальней стены.
Громила лежал в углу, засыпанный мелкими камнями. Не двигался. Сердце пропустило удар от тревоги. Подбежал к нему, проверил пульс. Сильный, ровный. Жив.
Отбросил камни, освобождая тело друга. Огромная грудь медленно поднималась и опускалась. На лбу глубокая рана, кровь запеклась тёмно-бордовой коркой. Левая рука вывернута под неестественным углом — точно перелом.
— Торс, — потряс его за плечо. — Подъём.
Великан медленно открыл глаза. Сфокусировался на моём лице.
— Что за хрень тут происходила? — первые слова.
— Хороший вопрос, — ответил честно. — Сам пытаюсь понять.
Помог ему сесть. Торс поморщился, потёр затылок, но серьёзных повреждений не было. Осмотрел сломанную руку, сжал зубы от боли.
— Нужно вправить, — сказал, указывая на перелом.
— Потом, — отмахнулся громила. — Когда выберемся.
Он медленно поднялся, опираясь на здоровую руку. Покачнулся, но устоял. Осмотрел свои раны с практичностью бывалого воина.
— Жить буду, — заключил, сплюнув кровь. — А что с драконом?
— Фарш, — ответил кратко. — Разорвало изнутри.
Торс хмыкнул, явно не понимая:
— Это ты его так?
— Нет, — покачал головой. — Что-то другое. Или кто-то.
Все живы. Все в сознании. Учитывая обстоятельства — это чудо.
Все четверо медленно поднимались на ноги, отряхиваясь от пыли и мусора. Ульрих первым пришёл в себя окончательно — тряхнул головой, сплюнул кровь.
— Твою ж мать! — выругался, вытирая разбитую губу. — Когда ты начал светиться, я думал, у меня органы на клетки распадаются. И я сейчас их высру.
Он согнулся пополам, проверяя живот руками. Поморщился, но выпрямился.