В вестибюле "ОПЦ" царило необычное для летнего времени оживление. Табунок парней и девушек толкался у входа, видимо травили анекдоты, потому как оттуда то и дело слышался смех. На Павла они глянули мельком, и продолжили толковище. Но Павел уже разглядел свою знакомую репортершу, подойдя к ней, он попытался улыбнуться, но из-за разбитой губы его физиономия только болезненно перекосилась. Он проговорил:
– Здравствуйте, Вероника Осиповна.
Она его не узнала, удивленно подняла брови, спросила:
– Мы знакомы?
– А вы разве не помните? Вы мне позавчера визитную карточку дали, как раз на крыльце офиса охранно-сыскного агентства "Беркут".
– Ох!.. Что с вами стряслось?! Неужели убийцы достали? Вы извините, у меня сейчас встреча с одним человеком, а потом мы с вами побеседуем…
– Вероника Осиповна, так ведь я и есть Павел Лоскутов…
Замешательство ее было недолгим, она вдруг заорала азартно:
– Вася! Беги сюда!
Из толпы вывернулся молодой парень, уже пристраивая на плечо видеокамеру. Техника была не первой молодости, но, как знал Павел, отличалась большой надежностью. Все остальные работники пера и экрана тоже встрепенулись, и ринулись к Павлу.
Длинноногая Вероника уже стояла в пол-оборота к Павлу и говорила в микрофон:
– Мы беседуем с известным писателем детективного жанра Павлом Яковлевичем Лоскутовым, – повернувшись к Павлу, она спросила: – Павел Яковлевич, у вас на лице следы свежих побоев. Это связано с тем, что за вами гоняются убийцы?
Павел попытался улыбнуться в объектив, но опять только перекосился, заговорил:
– И да, и нет. Это меня избил Евгений Михайлович Гонтарь. Я сегодня купил бутылку коньяка и пошел к нему мириться. Зашел в кабинет, поздоровался, откупорил бутылку, а он вдруг как закричит: да я тебе эту бутылку сейчас в задницу забью! Я машинально схватился за телефон, просто, от неожиданности, всегда ведь хочется немедленно позвонить в милицию, когда тебе так недвусмысленно угрожают, а он меня этим же телефоном как саданет по физиономии. Вот, ухо разбил, и глаз подбил, пока телефон не разбился. Потом бросил телефон, и говорит, что, мол, в молодости был боксером, мастером спорта, и может отделать меня, как Бог черепаху. Ну и давай избивать. Я еле вырвался из кабинета…
– Павел Яковлевич, а зачем вы пришли в кабинет Гонтаря?
– Как зачем? Мириться… Столько лет прошло. К чему дальше враждовать? К тому же я и не в обиде больше. Я теперь известен и даже знаменит, да и доходы не такие, как у заурядного кандидата наук.
– Извините, Павел Яковлевич, а кто такой этот Гонтарь?
– Как кто? Ректор нашего Университета…
Немая сцена длилась не долго, но когда писаки вышли из ступора, они чуть не раздавили Павла; несколько человек одновременно заорали, стараясь перекричать друг друга, задавали какие-то вопросы, которые Павел не смог разобрать. Он терпеливо пережидал шум, дожидаясь пока репортеры сообразят, что лучше кому-нибудь одному предоставить возможность задавать вопросы. Наконец все угомонились, и Вероника задала вопрос, который буквально свисал у всех с языков:
– И из-за чего же возникла вражда у вас с ректором Университета?
– Видите ли, я когда-то был его аспирантом, под его руководством написал диссертацию, но защитить я ее не смог, потому что Евгений Михалыч отказал мне в поддержке, и написал отрицательную рецензию. А потом поспособствовал и моему увольнению из Университета. Вот так и толкнул он меня на скользкую писательскую стезю.
– Но почему же он отказал вам в поддержке?
– О-о… Это история совершенно детективная. По этому сюжету я буду писать свой следующий криминальный роман. Вот сейчас закончу фантастический боевик, и засяду за роман.
– Так в чем же детектив?! – нетерпеливо переспросила Вероника.
– Вы вряд ли помните, но история тогда нашумела на весь город. Гонтарь, тогда зав кафедрой, я, его аспирант, и Валерий Фирсов, молодой и способный кандидат наук, с отрядом студентов пятикурсников были в экспедиции. Экспедиция оканчивалась, когда Гонтарь с Фирсовым отправились охотиться на лося. Потом следствие пришло к выводу, что произошел несчастный случай. Но я там был, и прекрасно прочел по следам, что это был организованный несчастный случай. Прекрасно замаскированное под несчастный случай убийство. Я бы даже сказал, что это идеальное убийство. Хоть детективщики всего мира и утверждают, что идеальных убийств не бывает.
– Вы хотите сказать, что Гонтарь убил Фирсова?!
– Вот именно. Доктор наук Гонтарь убил кандидата наук Фирсова.
– А мотив?!
– Обычный мотив, у молодых людей… Ведь Гонтарю тогда было едва за тридцать. Женщина. У Фирсова крутился роман с молодой и красивой женой Гонтаря, ну и Фирсов был единственный реальный кандидат на место Гонтаря. Я тогда же рассказал Гонтарю, что догадался обо всем. Он меня форменным образом уничтожил, а сам сухим из воды вылез. Теперь он ректор, не подступись. Но и я в дерьме не утонул.
– А каким образом был организован несчастный случай?
– А вот об этом вы прочтете в моем новом романе. Если мой фантастический боевик издадут достаточно оперативно, я куплю компьютер, а на компьютере можно писать в десять раз быстрее, чем от руки. Так что, зимой вы прочтете в моем романе, как организовать идеальное убийство.
– Павел Яковлевич, значит, то, что за вами охотятся какие-то киллеры, вы связываете с тем, давним делом?
– Разумеется! Когда я сидел в подвале плавательного бассейна дежурным слесарем на мизерной зарплате, я был абсолютно безопасен Гонтарю, а теперь он элементарно испугался. Теперь-то от меня не отмахнешься, как от клеветника. И все равно, никакой суд мои показания принять не сможет, поэтому-то я сегодня и пошел к Гонтарю с бутылкой коньяка, чтобы спокойно поговорить и убедить его, что я не буду его топить. Хотелось по-хорошему убедить его отменить заказ. Но, как видите, разговора не получилось…
Большинство репортеров вдруг кинулись к выходу. Вероника поглядела им вслед, потом торопливо сказала:
– Павел Яковлевич, я хорошенько подготовлюсь к интервью с вами, а потом мы встретимся, и подробно поговорим о детективной и фантастической литературе… – и она упорхнула вслед за всеми.
– Н-да, работнички пера и топора… – проворчал Павел.
Выйдя на улицу, он поглядел на небо, по нему густо плыли облака, но солнце в промежутках пригревало неплохо, а потому вполне можно сходить на пляж, коли уж все равно недалеко от реки оказался. Вечерком, да после дождя, вода в реке особенно вкусная.
Идя по берегу к своему любимому месту, поймал себя на том, что в полголоса напевает:
– Снова туда, где море огней. Снова туда, с тоскою своей. Светит прожектор, фанфары гремят, публика ждет, будь смелей акробат. Со смертью играю, смел и дерзок мой трюк…
Черт! К чему бы это? – подумал он. Оно, конечно, и смел, и дерзок его трюк… Но эта ария мистера Икс с самой армии к нему не привязывалась. Это там он по пути на станцию вечно ее распевал, все два года.
Однажды замполит Комаревский был оперативным дежурным, и была весна, снег таял, солнышко пригревало. Замполит воспылал жаждой деятельности, то есть в целях борьбы с дедовщиной выгнал на улицу весь призыв Павла с лопатами, и приказал раскидать набухшие водой сугробы, которых за зиму наметало столько, что казарму скрывало вместе с крышей. Ее бы не заметало вровень с крышей, но вдоль фасада проходила асфальтированная дорожка, и рос ряд тополей. Дорожку следовало чистить всю зиму, вот этот снежный вал вкупе с тополями и создавали великолепную систему снегозадержания. К февралю к казарме со стороны станций уже ходили по траншее в три метра глубиной. Павел раскидывать сугробы не собирался, а преспокойно направился к станции. Замполит прохаживался по дорожке, сверкая на весеннем солнце хромовыми сапогами. Проходя мимо, Павел козырнул, как положено. Замполит тихо проговорил: