Павел бодро и весело говорил в трубку, а самого его, будто по кишкам током шарахнуло, и будто в глазах потемнело. Никак он не может привыкнуть к тому, что его женщины бросают!
– Паша, это мой старый знакомый. Мы с ним уже хотели раз пожениться, но потом поссорились. Теперь он пришел, прощения просит… А я не могу… Мне ж совсем невозможно уже без тебя… Позови, а?.. – ее голос был на пределе слышимости, и Павел вдруг перепугался чего-то.
Понимая, что надо что-то сказать, он выдавил:
– Я не могу… За мной же идет охота… – это было на столько жалко и примитивно, что ему самому стало противно.
– Паша, да плевать я хотела на всяких бандитов! Ничего они с тобой не сделают!
– Мне бы твой оптимизм…
И тут до нее дошло. Она тихо выговорила:
– Не позовешь?… – он промолчал, она еще тише произнесла: – Все равно… Ты зови, я прибегу, как сучка, только бы потрахаться с тобой… – и тут же запищали короткие гудки.
Павел медленным движением протянул Димычу телефон, в ушах почему-то звенело.
Димыч сказал сочувственно:
– Замуж просилась?
– Откуда ты знаешь? – зло проворчал Павел.
– По твоему лицу видно…
Еще злее, Павел выговорил:
– Мусульманство, что ли, принять? Стоит пару раз трахнуть женщину, тут же замуж просится…
– Паша, хоть ты и выглядишь, как крутой боевой пес, но душа у тебя мягкая, ты жутко нежный и чуткий, а женщины от такого тащатся…
Тут пришел официант, притащил напитки, и скудные закуски. Димыч тоже предпочитал американский стиль; то есть добиваться максимального успеха, минимальными средствами. А потому официант притащил бутылку водки и много-много пива.
Посидеть и душевно пообщаться не удалось – они безобразно надрались. Потому как Павлу поскорее хотелось забыть жалобный голосок Оксаны, а у Димыча тоже явно скребли на душе даже не кошки, а целые тигры.
На сей раз, Павел контролировал сознание, чтобы не отключиться, как в прошлый раз, но все равно, кое-какие куски исчезали безвозвратно. Как выходили из кафе, он не помнил, – может, опять, кого под стол запихал, – вдруг обнаружил себя посреди какого-то скверика. Рядом стоял Димыч, и, потрясая пистолетом, орал:
– Козлы позорные! Ну, выходите все! Да мы с Пашкой вдвоем, всех ваших бойцов положим голыми руками!..
Накликал беду; откуда ни возьмись, вдруг вырулил милицейский "Уаз", из него выпрыгнул странно знакомый капитан, проговорил, приглядываясь:
– Чего шумим, граждане?
У Димыча, как у фокусника, пистолет моментально исчез из руки, и он совершенно трезвым голосом проговорил:
– Здорово, Смертин!
– Димыч, ты, что ли?
– Нет, тень Крестного Отца…
– Ну, вы и надрались… А чего орем?
– От безысходности, Смертин, от безысходности… Моего кореша убить пытаются, а я никак не могу понять кто, а главное, за что?
Смертин поглядел на Павла, проговорил:
– Опять? Если не знаешь, за что, значит, темнила, твой кореш…
– Брось, Смертин. Пашка правильный мужик. Если бы что знал, мне бы сказал…
– Ага, держи карман… В позапрошлом году Коляна завалил, вся милиция это знает, а сухим из воды вылез… Вот и сейчас темнит чего-то…
– Смертин, по уху получишь!
– Да ладно… Мне что? Не на моем участке, пусть валит, кого угодно… Как знаменитым стал, вообще забурел. Вчера в "Болоте" бухал с Васькой и Сашкой, дак чуть целую гангстерскую войну не спровоцировал. Самого Герку Шнифта с двумя охранниками под стол запихал.
– Ба-а… Так вот почему к нам охранник "Болота" вязался!.. Ну, Пашка, ты дае-ешь…
– Вот что, братцы, давайте, я вас по домам развезу. А то с вас станется, и правда, попрете вдвоем против всей нашей братвы… – предложил Смертин.
В машине Димыч спросил с подначкой:
– Смертин, а ты и в майорах будешь патрулем командовать?
Смертин пробурчал серьезно:
– А нафиг мне кабинеты? Тут воздух свежий. И дождь, и ветер, и звезд ночной полет… Я даже представить не могу, чем еще можно заниматься? На моем участке меня каждая собака и даже кошка знает, и я всех собак и кошек в лицо знаю, не говоря уж о криминальном элементе…
– Романтик ты, Смертин, сил нет… – проворчал Димыч. – Давай сначала Пашу завезем, а то на него опять объявлена охота. Вчера даже киллер в него стрелял.
– Ну и писатели у нас… Даже профессионал ухлопать не может… Киллер-то, хоть жив остался?
– Я из пистолета плохо стреляю… – пробурчал Павел.
– А разрешенице на оружие у вас есть, Павел Яковлевич? – вкрадчиво спросил Смертин.
Павел чуть не схватился за сумочку, в которой покоились наган с ножом, но вовремя спохватился, проговорил безмятежно:
– А я из киллеровской тэтэшки стрелял…
– Ну, вы, писатели, дае-ете… Не пойдете ли к нам в милицию, совместителем? По ночам будете бандюганов шерстить, а днем романы писать…
– А когда ж я спать буду? – резонно возразил Павел.
– Эт, верно… Вы хоть, за сколько времени можете роман написать?
– Год-полтора… – обронил Павел, пожав плечами. – Но вот куплю компьютер, за пару тройку месяцев буду управляться…
– Хреново… – грустно протянул Смертин.
– Это почему же? – ревниво вмешался Димыч.
– Ну, один покойник в год – куда ни шло. Но три-четыре, это уже беспреде-ел…
– Ты чего несешь?!
– Ну, как же, Димыч? В позапрошлом году он мочканул одного – роман написал. В этом тоже мочканет – опять роман напишет. А прикинь, если у него компьютер будет?..
– Погоди-погоди! Что ты хочешь сказать?
– Да он же в своем романе описал все один к одному, как было! Я сразу же купил, как только знакомую фамилию увидел.
– Пашка, правда?
Павел смущенно пожал плечами.
– Ну, ты и нагле-ец…
– Димыч, да кто ж роман может принять за чистосердечное признание? Как ты его в папку подошьешь?
– Это точно, роман в папку не подошьешь, такой мощный дырокол трудно найти… Именно поэтому ты еще на свободе.
Когда машина, развернувшись, укатила, Павел расслабленно огляделся по сторонам, подумал лениво: – "Торчит где-то топтун… Может, пойти, морду ему хоть набить?" – но мысль возникла и исчезла. Он прошел в калитку, вошел в подъезд. При виде него, Ольга всплеснула руками:
– Господи! Опять пьяный…
Павел проворчал хмуро:
– С Димычем нагрузились… От безысходности… – и быстро раздевшись, пошел в душ.
Но вода была теплой, и его начало стремительно развозить. Выбравшись из кабинки, он дотащился до колонки, открыл кран и лег под тугую струю, проворчал самокритично:
– Пить надо поменьше… А то сейчас придут козлы убивать, я и защититься не смогу…
Пока он ужинал, Ольга мыла в тазу посуду и осуждающе поглядывала на него. Павел раскаяния не показывал, а пытался делать вид, что абсолютно трезв, и адекватен окружающей действительности. Но получалось у него видимо плохо, потому как Ольга все больше и больше хмурилась. А потому, торопливо доев жареную картошку и закусив ее куриной лапой, Павел отправился спать. Как и вчера, только он ткнулся головой в подушку, как тут же заснул.
Наутро он проснулся довольно поздно, Ольги уже не было. Бодро насвистывая, он вышел во двор, встал под душ, и тут вспомнил, что Оксана выходит замуж, и ему стало невыносимо тоскливо. Надо же, какой-то шустряк только с помощью штампика в паспорте овладеет этим красивым, гибким, сильным телом, и будет лапать его липкими немытыми руками. Павлу почему-то казалось, что руки непременно будут липкими и грязными… Он помотал головой, и пошел под колонку, вода в бочке показалась ему слишком теплой.
После водных процедур, он уселся в шезлонге, жмурясь на солнце.
…Вилена пришла к нему в больницу второго сентября. Видимо, тридцать первого она приехала с каникул, которые проводила дома, первого числа металась по Университету, выясняя все подробности о Павле, а второго заявилась в больницу. Как обычно в совдепии, к больным посетителей не пускали. Если на ногах, пожалуйста, тащись в холодный грязный холл, там и общайся с близкими. А если лежачий, лежи и не возникай. Хотя встреча с близким человеком, возможно, тебя бы сразу на ноги поставила. Вилена надела свой лабораторный белый халат, и прошла вахтера, с независимы видом своего человека. Увидев ее в дверях палаты, Павел не удивился, только безмерно приятное тепло разлилось по всему изломанному и израненному телу.