Ефремов с таким энтузиазмом произносил строку «Желаю славы я», что члены отборочной комиссии ему поверили: дескать, этот парень так желает славы, что грех не пойти ему навстречу. В итоге его приняли, хотя конкурс был огромный – 500 человек на место. Позднее сам он так описывал свое поступление: «Мы с Сашей Лужским предстали перед лицом Василия Александровича Орлова, который после смерти Сахновского был некоторое время ректором школы. Я читал «Как хороши, как свежи были розы». Он посоветовал взять что-нибудь из Короленко. На экзамене я читал также «Желание славы». Конкурс был тогда колоссальный – 500 человек на место (это весной 45-го). После второго тура ко мне пришли Игорь Дмитриев и Толя Вербицкий – они тогда уже были студентами – и сообщили, что я, кажется, прохожу. Тогда я решил побриться наголо перед третьим туром, надел чужой костюм (достался от расстрелянного родственника) и в этом самом виде (от самолюбия и закомплексованности) заявился на третий тур. В центре сидел Хмелев, тогда худрук МХАТа, а рядом – все ведущие актеры театра. Начал читать, чувствую – колени трясутся. За столом – смех, а я смотрю на Хмелева, которому почему-то невесело. Смотрит исподлобья и изучает меня. И тут голос Вербицкого: «Может быть, вы нас порадуете и прочтете Пушкина?» Именно так витиевато-уничижительно. Ну, тут я и громыхнул: «Желаю славы я». Без всякого понимания, без любви, а просто так, наотмашь: желаю, мол, славы, и все. Представляешь картину: тощий, длинный, наголо бритый, в коротеньких брючках… Когда я вышел в предбанник, за мной выскочил С. Блинников (до этого я успел увидеть его в «Пиквике») и говорит мне: «Не волнуйся, тебя взяли». А потом я подошел к двери – там должен был Саша Калужский читать – и слышу эту фразу (на всю жизнь она в меня засела) – «зрители живо сгрудились вокруг сироты, прижавшегося к забору» – и ничего не понимаю. Текст Сашкин, а голос девичий. Это он так зажался».
На своем курсе Ефремов считался одним из лучших студентов. Впрочем, случилось это не сразу, а постепенно. И большую роль при этом сыграл преподаватель Школы-студии Виталий Яковлевич Виленкин, который был личным секретарем В. Немировича-Данченко и написал о нем несколько книг. Виленкин, что называется, образовывал Ефремова, давая ему списки тех книг, которые следует прочитать. Он же потом будет помогать Ефремову советами при создании «Современника». Однако, самое интересное, спустя годы именно Виленкин превратится в самого яростного критика Ефремова и как режиссера, и как человека, даже назовет его «могильщиком МХАТа». Почему? Об этом речь у нас пойдет чуть позже, а пока вернемся в конец 40-х, к годам учебы Ефремова в Школе-студии МХАТа.
Естественно, что все ее студенты мечтали после окончания учебы попасть не куда-нибудь, а именно в Художественный театр. Ефремов не был исключением. Он еще на третьем курсе дал себе клятву кровью, что будет только мхатовцем. И в том же году действительно впервые вышел на сцену этого прославленного театра – в производственной пьесе «Зеленая улица» А. Сурова. Правда, роль у него там была бессловесная и играл он ее в паре с другим студентом – Алексеем Покровским. Поскольку этот человек впоследствии тоже станет знаменитым, скажем несколько слов и о нем.
Покровский был на три с половиной года старше Ефремова и тоже родился в Москве (на Верхней Масловке). Сначала он учился в Щепкинском училище, после чего перевелся в Школу-студию МХАТа. Дебютировав студентом в спектакле «Зеленая улица» (в эпизодической роли), Покровский затем играл в нем главную роль, за что был награжден первой премией на конкурсе молодых артистов. В итоге постепенно он стал ведущим актером МХАТа. А вот с кино его отношения не сложились – снимался он мало. Хотя узнаваемые роли у него есть. Например, милиционер в «Верных друзьях» (1954). Но еще большую славу Покровский приобрел как певец, исполняя романсы («Бубенцы», «Выхожу один я на дорогу», «Две гитары», «Гори, гори, моя звезда», «Очи черные» и др.), народные песни («Ах вы, сени», «Вдоль да по речке», «Тонкая рябина», «Степь да степь», «Солдатушки, браво-ребятушки», «Черный ворон» и др.), советские песни («Весна на Заречной улице», «А где мне взять такую песню», «А годы летят», «Главное, ребята», «На безымянной высоте», «Сережка ольховая», «Эх, дороги», «Бери шинель» и др.).
Став актером МХАТа в 1949 году, Покровский прослужил в нем почти тридцать лет – до 1977 года. А ушел он из него из-за непростых отношений с главрежем – Олегом Ефремовым, которого, в отличие от него, после окончания Школы-студии в МХАТ не взяли. Причем именно из-за Покровского. Дело в том, что прима МХАТа Алла Тарасова на распределении сказала: «Зачем нам два одинаковых актера, они так похожи…» Ефремов был возмущен до глубины души и, что называется, рвал и метал. Даже в пылу гнева заявил: «Я буду в этом театре главным режиссером! Я въеду сюда на белом коне!» Что, собственно, и произойдет, но чуть позже. Правда, Покровскому в итоге из МХАТа придется уйти. Но это уже другая история, а мы вернемся в 1949 год, когда Ефремов окончил Школу-студию (третий выпуск).