На удивление, я не просто отчётливо уловил запах её духов, а ещё хорошо запомнил этот аромат – в меру сладкий, нежный, тёплый, фруктово-цветочный, со свежими нотками цитрусовых, идеально подходящий молодой девушке. Он осел в моей голове в тот момент, когда не позволил ей упасть, машинально обнял за талию и вынужденно прижал к своей груди. Вот и сейчас – по-хозяйски ворвался, заполнил помещение, вихрем врезался в нос и окружил, приятно лаская, щекоча ноздри.
«Да уж… наше знакомство получилось теснее чем нужно» – впрочем… Почему бы и нет? Что мешает пойти дальше и максимально с ней сблизиться? – соблазнить, влюбить в себя, привязать, воспользоваться, временно подарить ей иллюзию и заставить поверить в сказку, так любимую многими девочками разных возрастов, а затем всё разрушить. Когда «розовые очки» разобьются стёклами внутрь – наступит разочарование, нестерпимая боль, в душе поселится личный ад, после чего там останется выжженная дотла пустынная земля…
Зачастую идея, лежащая на поверхности, оказывается самой удачной и может сработать. Надо подумать об этом, я же толком ничего не решил, как именно должна страдать Майя. Разбитое сердце – по-моему, неплохой сценарий.
Развернувшись в кресле по оси, я взглянул на девушку.
Совру, если скажу, что она мне не нравится и не привлекает, как женщина – я же не слепой, не гей и не импотент, чтобы не обратить на неё внимание. Да и отрицать очевидное глупо.
Более того, вполне в моём вкусе: «светло-каштановые волосы; глаза насыщенного дымчатого цвета, оттенённые едва заметной зеленью, словно серый фон присыпан изумрудной пылью; почти нетронутая загаром кожа; естественная красота, неиспорченная излишним макияжем или искусственностью в виде накачанных губ и наращенных ресниц; фигуристая – тонкая талия, высокая грудь, плавный изгиб бёдер, длинные стройные ноги, что выгодно подчёркивает узкая юбка и туфли на шпильках». Всё в её образе гармонично и совершенно. Похожа на изящную точёную статуэтку, вылепленную творцом с особой любовью – подобные ей и сделаны с любовью, созданы для большой и чистой любви. Постарались родители на славу, ничего не скажешь – стоит лишь вспомнить, чья Майя дочь, аж передёргивает от отвращения и презрения к этим людям.
Но, как ни странно, моей изуродованной душе не чуждо чувство прекрасного и, благодаря картинам, я не очерствел окончательно и хоть так становлюсь немного лучше, чем есть. Поэтому, как художник, всегда оцениваю, подмечая важные детали и мелочи, которые не каждому дано узреть, только тем, кто умеет обнажать человеческую сущность, видеть суть – «без фильтров и масок». Правда, в такие моменты ощущения у меня резко обостряются, причиняя боль, и требуют выхода – выплеснуть на холст все эмоции.
Сегодня ночью точно не усну.
– Не стой. Садись, – я склонил голову вбок, продолжая пристально рассматривать девушку. Без одежды она будет выглядеть как произведение искусства, единственное, что я оставил бы из аксессуаров – кулон на длинной цепочке, и можно писать картину.
– Спасибо. Думала уже не предложите и не позволите присесть, – съязвила, опустившись на край стула, – а то всё молчите и прожигаете взглядом насквозь.
«Характер решила показать? Ну пусть попробует, рискнёт, так даже интереснее получится» – в этом смысле я не ошибся в ней.
– Я дам маленький совет: не дерзи мне и не спорь, иначе результат тебе не понравится, – намеренно провоцирую.
– Рассыпаться перед вами в благодарности? – с нескрываемым сарказмом ответила Майя. Смотрит с вызовом – для той, кто не хочет и боится потерять работу, слишком смелое поведение. Может я чего-то не знаю и что-то упустил из виду?
– За словом в карман не лезешь… – я усмехнулся. – Чем ты недовольна? – подался вперёд, положив локти на стол, а руками подпёр подбородок.
– Во-первых… – девушка шумно вздохнула.
И пока она собиралась с мыслями, не мог не спросить:
– Во-первых? Значит, будет во-вторых и в-третьих? – уточнил.
– Вы же специально это делаете. Зачем?
– Делаю что? – «как любопытно» – меня забавляет её растерянность и возмущения от непонимания.
– Ведёте себя как… как… – Майя замешкалась.