Луна приподнимает брови.
- Ты уверена?
Ага, уверена ли ты, маленькая девочка?
Мне следует настоять на том, чтобы она ушла. Я должен настоять на том, чтобы она вернулась в свою комнату в общежитии вместе со своей соседкой. Нам не следует оставаться наедине.
Но видеть ее в таком состоянии после прошлой ночи, осознавая, что она пошла и напилась, и что с ней могло случиться что угодно…
Я хочу наказать девчонку.
Хочу защитить ее.
- Уверена, - настаивает она.
Луна смотрит то на меня, то на Пьюрити. Затем она кивает.
- Хорошо, но если только ты знаешь, что делаешь.
- Я знаю, что делаю, - отвечает Пьюрити.
Не думаю, что Луна говорит это ей. Я уверен, что это предупреждение предназначалось мне.
Я совсем не уверен в том, что знаю, что делаю.
32
Пьюрити
- Спасибо, что позволил нам остаться здесь прошлой ночью, - я заправляю непослушный локон за ухо. Моя голова раскалывается, а во рту такое ощущение, будто я съела губку.
И для чего только люди пьют? Ведь последствия ужасны.
- Это наименьшее, что я мог сделать, - говорит мистер Гейб.
- Потому что ты бросил меня? – даже не задумываясь, выпаливаю я. Я сваливаю это на свое похмелье, которое, кажется, лишило меня способности мыслить рационально.
- Черт, Пьюрити, - рычит он. – Ты студентка. Прошлой ночью ты занималась тем, чем и должна заниматься, пока ты в колледже.
Моя рука прикасается ко лбу, как будто это поможет справиться с головной болью.
- Да уж, было весело.
Мистер Гейб подходит к шкафу, достает пузырек, высыпает пару таблеток и протягивает мне со стаканом воды.
- Это поможет от головной боли. Тебя тошнит?
Я качаю головой.
- Если бы меня тошнило, я бы уже плакала. Ненавижу тошноту больше всего на свете.
Уголки его рта дергаются.
- Больше, чем ненавидишь меня?
- Я не совсем уверена. Сомневаюсь, что ты хуже тошноты.
- Я не хотел причинить тебе боль.
Я кашляю от смеха.
- Ты выбрал странный способ показать это.
- Я плохо разбираюсь в подобном дерьме, Пьюрити.
- В потрахивании студенток?
Его глаза сужаются.
- Не помню, чтобы я трахал тебя.
- Это так просто потому, что ты бросил меня, решив, что каким-то странным образом должен защитить меня от непонятно чего.
- Черт возьми, маленькая девочка, - он упирается ладонями в столешницу кухонного островка. – Ты слишком, блядь, молода. И неопытна.
Если бы у меня не было похмелья, я могла бы проигнорировать это. Может быть, я бы не стала возмущаться по поводу этого дерьма. Оставила эту ситуацию в покое и приняла его глупое объяснение за чистую монету. Но я устала, раздражена и у меня ужасно болит голова, а еще я уже действительно сыта по горло этими его «я-делаю-это-для-тебя» штучками.
- Я говорила тебе, что мне не нужно, чтобы ты обращался со мной как мой отец, - чеканю я. – Но ты не можешь перестать обращаться со мной, как с маленькой девочкой.
- Тебе восемнадцать, - рычит он. – У тебя нет жизненного опыта, но ты хочешь…
- Я хочу трахаться кем-то старше и опытнее, чем парни из колледжа, - заканчиваю за него я.
- Черт возьми, Пьюрити.
- Может быть, я сама знаю, чего хочу, - настаиваю я. – Может быть, сидеть на коленях под столом и сосать твой член – это именно то, чего мне хотелось. Может быть, мне хотелось кончить, пока я разговаривала по телефону со своим отцом, потому что это самая грязная вещь в мире, которую я только могла себе представить. Может, мне хочется, чтобы ты трахнул меня, именно потому, что ты не студент.
- Ты должна перестать говорить о том, что хочешь трахнуться со мной, маленькая девочка. Разворачивайся и уходи. Встречайся с кем-нибудь своего возраста.
- Отлично. Ты хочешь, чтобы я встречалась с другими парнями? Хочешь, чтобы я трахалась с ними вместо тебя? Хочешь, чтобы я потеряла девственность с ними, а не с тобой? Должна ли я вернуться, когда у меня появится больше жизненного опыта? Тогда ты трахнешь меня?
Он издает низкий рык.
- Перестань говорить о других парнях.
- Почему? – вызывающе спрашиваю я. – Мне показалось, ты хочешь, чтобы я набралась «жизненного опыта» - после всех этих разговоров о моей киске, принадлежащей тебе.
Прежде чем я успеваю сказать что-либо еще, его пальцы окружают мои запястья, и, дергая, он прижимает меня к своей широкой груди. Его член прижимается к моему бедру, и сквозь меня, даже через дымку моего похмелья, проносится покалывание.