Он молчит после моей тирады, буравит тяжелым взглядом, волны тока бьют по телу от того, как он искрит черными омутами.
Снова шаг вперед, а мой назад. Только сзади меня то самое кресло, и я упираюсь задней частью колен в него. Сглатываю.
Алмаз хватает меня за талию, сжимает ее до хруста под ребрами, поднимает в воздухе с такой легкостью.
— Глупая девочка… — вкрадчивый шепот на ухо, — Ты не можешь за меня решать, хочу я женщину или нет. Я свое решение принял, не пытайся меня переубедить своими лживыми речами. Никогда в жизни не поверю, что такая кукла как ты, может быть не интересна мужчинам.
Тут он ошибается. Я не врала, когда говорила, что у меня нет поклонников. Я и правда не помню, когда в последний раз хоть один парень просто флиртовал бы со мной или проявлял знаки внимания. Я целовалась то один раз в жизни, со своим школьным приятелем.
После чего он вытер губы и сказал, что целуюсь я не очень. Ушел, оставив меня у подъезда униженную и разбитую.
После этого ни один мужчина не касался меня. Ни разу. Ни в каком смысле.
А тот поцелуя я даже не воспринимаю всерьез. Он был быстрый, секундный. И явно не с тем человеком.
— Что мне сделать, чтобы вы отпустили меня? — крик отчаяния.
У него же есть ответ на этот вопрос, так пусть он даст его мне.
— Ты будешь рядом, кукла. Пока я сам не решу, что мне наскучило. Хватит разговоров, пошли, — берет за руку, волочит за собой.
В коридоре нас встречает Михаль, по внешнему виду мужчины понятно, что он не спал всю ночь, а выполнял приказы Алмаза.
Мы спускаемся вниз, минуем гостиничный холл, и вот я снова в машине. Той самой, в которой сюда вчера меня привезли.
Михаль садится за руль, а Алмаз падает рядом со мной.
Отстраняюсь, двигаясь ближе к двери, но Рустем кладет ладонь на мое бедро, показывая то, что имеет власть над всем, что здесь происходит.
Мы едем в полной тишине, я роняю глухие слезы, отвернувшись к окну. Москва уже полность ожила, счастливые лица людей, куча баннеров и растяжек по всему городу. При Лужкове вообще стало много рекламы, она пестрит из всех щелей.
Только слепой не заметит.
— Алмаз, — Михаль нарушает тишину, ловлю его взгляд через зеркало заднего вида, — Есть разговор.
— Говори.
— Не при ней, — мне кажется я не нравлюсь Михалю. Его взгляд даже более тяжелый, чем у самого Рустема.
— Кукла не болтливая. И тем более она прекрасно осознает, что с ней будет, открой она рот при чужих.
А кто такие чужие? Откуда я знаю, кто для него друг, а кто враг.
— Опасно, Алмаз. Не дури.
— Тогда, блядь, какого хуя ты затеял это сейчас? Сказал бы позже.
— Не мог, — рычит в ответ, — Посмотри назад.
Алмаз оборачивается, а я повторяю его движение.
Черный тонированный джип следует за нами попятам.
— Ох, — Рустем расплывается в улыбке, — Тесть любимый.
Алмаз женат? Ничего не понимаю… Может этот тесть мне поможет, узнав, что его зять нагло изменяет с другими его дочери.
Тут же внутри загорается маленький огонек надежды.
Глава 10.
Алмаз молча выходит из машины, ничего мне не говорит, не дает никаких указаний. Молчать я должна или вежливо поздороваться?
Хоть какой-то бы знак подал. А может они вообще пообщаются на дороге, и никто меня не собирается показывать миру.
Михаль какое-то время сидит со мной, не выходит следом. Воровато озираясь назад, вижу только спину Рустема. С его огромным телом не мудрено, что он перекрывает весь обзор.
— У него будут проблемы? — тихо спрашиваю, только потом понимаю, что произношу это вслух. Хотя это просто поток моих мыслей, не более.
Михаль хмыкает, снова этот взгляд ястреба через зеркало. Не отвожу свои глаза ровно три секунды, отсчитываю в голове, а потом не выдерживаю.
— Почему у Алмаза должны быть какие-то проблемы из-за левой девки? Не много ли на себе берешь? — его слова царапают внутри.
Я не то совсем имела ввиду, но он ловко зацепился за мои слова, указав мне мое место.
— Я просто… Раз я вам так не нравлюсь, почему вы не дадите мне уйти?
— Это не мне решать, — наконец он уводит свой взгляд, и я перестаю ощущать жжение на своей коже, — Если ему что-то взбрело в голову, он не успокоится, пока не попробует. А потом, он выкинет тебя как мусор.
Болью отдается тон, с которым он говорит об этом. Буднично так, словно я и правда строительный мешок с грязью, который выкинуть дело плевое.