И что, если я открою сейчас рот и начну говорить против Алмаза, то меня не уберут… Потому что жертва открыла рот.
Нет, так делать нельзя. Это крайне неразумно, моя наивность в этот раз не сыграет со мной в злую шутку.
— Почему молчишь?
Усмехается, он же сам все прекрасно понимает. Считывает как книгу, я для него абсолютна понятна, а возможно, даже местами предсказуема.
— Вы же знаете почему…
Отворачиваю голову в сторону, лишь бы спрятаться от пронизывающего взгляда. Он и правда хищник, ему не нужно даже шевелиться, чтобы одними глазами подчинить себе.
Именно так и работает гипноз. Вкрадчивый голос без повышенных тонов, камерная обстановка, чтобы не было лишнего отвлекающего шума и ровный прямой взгляд.
А я не хочу больше попадаться в эти сети, потому что рыбка, что живет в аквариуме, не может быть поймана дважды.
— Саша, не боишься?
— Нет, — улыбаюсь вымученно, — Может и правда вы лучше меня убьете? Зато всем сразу станет легче, а мне в первую очередь. Я ведь даже не знаю, как вас зовут, что вы за человек и чем занимаетесь.
Обвожу взглядом его кабинет более внимательно. Клуб — это его отдушина сто процентов, а вот реальный бизнес может быть куда серьезнее. И он может тесно пересекаться с Алмазом и Михалем… А я и не знаю, чем они занимаются.
Ничего не знаю.
— Смело, — кивает, — Но меня такие речи не трогают. Поверь, в девяностых и не так пели соловьем перед смертью. Но все это, — он цокает языком, — Скучно и пресно, Саша. Ладно, — мужчина хлопает в ладоши, — Я так понимаю говорить ты не будешь?
— Любая информация может быть использована против меня.
— Ты НТВ пересмотрела? Там обычно всякое говно крутят про следаков, где вот как раз такими фразами кидаются, — его веселит любая моя реакция и любой мой ответ.
Теперь я еще и местный шут.
О каком НТВ идет речь… Нет, конечно, я знаю, что это канал по телевизору, но у нас дома никогда не было телевизора, у матери не хватало денег. А в общаге уж тем более… Я обычно бегала к девчонкам, чтобы посмотреть клипы по МТВ любимой группы Smash. На этом мое рандеву по миру телевидения заканчивалось.
— Я просто не хочу, чтобы мои слова сыграли со мной злую шутку. Я уяснила главное, что никому моя правда не нужна. И вам я не доверяю… Я вас вообще вижу впервые, — откуда то прорывает небывалая смелость, раз я позволяю себе так говорить с этим демоном в человеческом обличье.
— Понял. Ну что ж, раз говорить ты не хочешь, тогда пошли.
— Куда? — колени резко подгибаются, а ноги становятся ватными.
Я не лукавила, когда говорила, что лучше бы меня убили… Но не думала, что Боров будет настроен так решительно.
— Яму тебе рыть будем.
Встает прямо напротив, но выдерживает расстояние. По сравнению с его огромным телом, я просто букашка. Можно придавить одним ботинком.
И он это сделает. Без сомнений.
— А можно я маме напоследок позвоню? Она больна, мне бы хотелось услышать ее голос…
— Нет, Саша, я поблажек на даю. Даже таким миловидным и сладкоголосым пигалицоам. Так что давай, двигай ножками на выход.
Прикрываю глаза, мысленно готовясь к худшему.
Охрана тут же распахивает дверь, меня подхватывают сильные руки и оттаскивают в сторону, давая возможность Борову пройти.
— Привезите ее к семи вечера, — отдает распоряжение, — Пусть Алевтина все подготовит. Меньше блеска, больше сдержанности.
— Принято, — старший по охране тут же отчитывается.
Боров не смотрит в мою сторону, спускается вниз по лестнице в сопровождении двух амбалов с оружием, а я остаюсь на месте, все еще в руках верзилы, что гадостно шутил про раздвинутые ноги.
— Давай, двигайся, — он встряхивает меня как тряпичную куклу, я отмираю от шока.
Чуть ли кубарем лечу вниз, потому что парень не церемониться со мной, больно таща вниз по ступеням.
— Омуль, — его окликает старший, — Аккуратнее. Ты не мешок с картошкой тащишь. Борову не понравится.
— А я к шлюхам брезглив, — кривит свое крысиное лицо, — Иди вперед, че встала?
И снова толкает.
Такое обращение… Оно ранит, но я ничего не говорю. Внутри все выжжено, там на поле ничего не растет. Ни ромашки, ни букашки.
— Алька, — парень вваливается в гримерную, тут же находя девушку. Она убирает будуар, наводя порядок. Тут же смотрит в нашу сторону, с облегчением выдыхает, видя меня.
— Да?
— Эту собрать. Боров просил сдержанно, без мишуры. В шесть ее заберу.
— Куда везут? — они разговаривают между собой, словно меня здесь нет.
— Не ебу. Сделай, как попросили. Без фанатизма.
— Ок.
Он наконец отпускает меня, убирая свои цепкие шершавые ладони. Смотрит презрительно, а потом уходит, давая мне пространство для воздуха.