— Вы Алмаз? — тихо спрашиваю его, хватка на шее становится сильнее.
Мои глаза лезут из орбит, открываю рот, в попытке набрать воздух.
— Он самый. А ты?
— Саша, — хриплю, — Саша Смирнова. Произошла ошибка… Я не должна быть здесь.
Вокруг словно все затихает. Я даже не слышу сторонние голоса, биты музыки. А только свое рваное сердце, которые выпрыгивает от страха, и его дыхание.
— А где ты должна быть? — он понимает, что я начинаю задыхаться, и ослабляет захват.
— Дома. Отпустите, пожалуйста. Я вам не подхожу…
— Будешь за меня решать? — разве они могут еще больше почернеть? Оказывается, что да.
— Нельзя же так. Отпустите, умоляю.
— Ты задницей вертела?
Резкий вопрос. Он тянет меня за горло вверх, и я встаю на ноги. Колено правой ноги ноет, слезы в уголках глаз собираются от обиды.
Почему этот человек так обращается со мной? А главное за что…
— Нет. Я просто танцевала.
— То, что ты называешь танцем, мы считываем как призыв к действию, — он опускает губы на моё ухо, впечатывая в ушную перепонку слова, — Твоя задница кричала о том, что ее нужно оттрахать. Так вот ты здесь.
Мои зрачки расширяются, когда он лижет мою ушную раковину.
— Вкусная, — рычит, — Ахуительно пахнешь, красавица!
— Я не хочу с вами спать, — хватаю его за плечи, потому что он поднимает меня еще выше, я стою уже на носочках. Балетная постановка ног позволяет мне держаться…
— А я уже пиздец как хочу тебя, — он качает головой, — Накрывает. Раздевайся!
— Это принуждение… Я так не стану…
— Дура совсем? — голос сбоку, — Да ты судьбу должна благодарить, что Алмаз решил тебя трахнуть. Тут каждая вторая за этим приходит.
— Выйдите нахуй отсюда, — кричит , испепеляя взглядом тех, кто за моей спиной, — Мне адвокаты не нужны. Дальше я сам.
— Нет, нет! Слышите! — я кричу ему почти в губы, — Я подам на вас заявление в милицию. Не делайте этого…
Он высовывает язык и опускает его на мою нижнюю губу, проходится вдоль ее.
— Там все куплено, кукла. Ебать ты вкусная…
Запрокидывает голову назад, разминая шею.
Пока он задумывается, я пытаюсь разглядеть его. Может где-то пересекалась с ним, или видела случайно… Но его лицо совершенно не кажется знакомым.
— Послушайте, — я наивно полагаю, что мне удастся как-то отговорить его. Надежда ведь и правда умирает последней, — Я вижу, что вы влиятельный человек. К чему это все? Неужели вы не можете получить любую, вам же только пальцем нужно поманить, а они придут.
— Любую говоришь? — он смеется, — А ты?
— А я фригидная. И вообще девочек люблю, — лепечу уже все, что в голове приходит.
Может эта информация, хоть она и ложная, остудит его пыл. Резко пропадет интерес.
Но он только приподнимает бровь дугой, качая головой.
— Сядь! — вдруг отпускает меня, указывая на диван, — Поговорим.
Глава 4.
— Ну рассказывай! — он садится рядом, откупоривает бутылку виски и плещет себе в стакан янтарную жидкость. Тут же опрокидывает залпом в себя, втягивая после носом воздух.
— Что рассказывать? — пытаюсь отодвинуться от него подальше, меня сносит волной от его энергетики. Опасной, обволакивающей…
Он ловит боковым зрением мое движение, опускает тяжелую руку на оголенное бедро, но дальше не идет, соприкасаясь пальцами с краем платья.
Я тут же ощущаю ожог на том месте, куда он положил ладонь. Выжигает своей горячей кожей метку на моей нежной.
— Саша Смирнова. Кто ты такая?
— Я обычная студентка медицинского вуза.
Пытаюсь выдать минимум информации о себе.
— Откуда ты?
— Из Сибири.
Я не стану ему врать, лучше не надо. Я понимаю, что он с легкостью считает любую ложь с моего лица. Даже если я буду стараться скрыть это.
Говорю как есть, но односложными предложениями, лишь бы не сболтнуть лишнего.
— Учиться приехала? — его рука дергается, я ощущаю как сокращаются мышцы. Сглатываю, молюсь про себя, чтобы не зашел дальше.
— Да…
Выдыхаю, хотя голос где-то посередине груди застревает.
— Танцуешь ахуенно, — он там много обсценной лексики использует, что я даже перестаю замечать, как это грубо и по-мужлански звучит, — Где научилась?
Ощущаю себя как на допросе. Мигом смотрю вбок, где мое спасение. Там выход из обителя зла, разварата и похоти. Только вот этого мужчину не обмануть, он будто читает меня как раскрытую книгу.
— Попробуешь убежать, я перестану быть добрым.
Добрым? О чем он? Да я трясусь от страха рядом с ним как осиновый лист на ветру. Я боюсь лишний раз не так посмотреть, не так что-то сказать. Даже воздух боюсь сотрясать своим дыханием.