– Вы ведь видите ее, да? – Неожиданный вопрос стал для меня обухом по голове.
– Что? – Сердце в моей груди сделало кульбит и притихло, испуганное тем, что и сам господин гоблин, скорее всего, прекрасно осведомлен о своем спутнике. Это же… Это…
– Я болен уже много лет. Слишком много. – Он улыбнулся, не размыкая губ. – Меня отравил медленно действующим ядом любовник супруги, когда она отказалась бросить состоятельного меня и выйти за нищего. – Господин облокотился на стойку продавца, заглядывая мне в глаза. – Я гнию изнутри. День за днем. Годами. А они оба сбежали, поняв, что именно натворили.
– Мне очень жаль. – Отчаянно хотелось закричать, позвать на помощь: таким безумным был взгляд гоблина, но я боялась за матушку Настасью, ведь именно она прибежит первой.
– Я вскоре умру, – доверительно прошептал мужчина, – а он отомстит. – Палец гоблина указал точно на скалящуюся тварь за его спиной.
– Но так ведь нельзя! – Из моих глаз посыпались синие искорки слез. – Отомстив, тварь начнет убивать ни в чем неповинных граждан…
– Ни в чем неповинных просто не бывает, это во-первых. – Господин, словно ни в чем не бывало, принялся доставать из кошеля монеты за травы, ровными стопочками выкладывая их на прилавок. – А во-вторых, я написал в столичный Дом Стражей. Обо всем. Они будут знать, кого искать и как на него охотится, когда придет время.
– Вы сошли с ума! – воскликнула, не сдержавшись. – Так нельзя!
– Разве? – Вся доброта сошла с лица гоблина, как прошлогодний снег. – Не лезь в это. Впрочем…
Узловатый палец с неожиданной проворностью ткнул меня прямо в лоб. Тело окутала белая дымка чужого заклинания. А когда я пришла в себя, покупателя в лавке уже не было. И даже всевидящие соседи на улице лишь виновато разводили руками:
– Нет. Не видели. Украл что-то?
Я вернулась к матушке Настасье, как в воду опущенная.
– Что случилось, Шати? – Она, не отрывая взгляда от котла, медленно помешивала зелье. – Ты долго.
Я открыла рот. Посмотрела на худенькую фигурку, укутанную в ее любимый белый шерстяной платок, и закрыла его. Качнула устало головой, коря себя за трусость и смиряясь с ней.
– Жалко его стало. Поговорили немного.
***
Таверна «Стая» располагалась аккурат у Северных ворот городской крепостной стены. С внешней стороны, конечно. Кто бы меня внутрь города работать пустил? Это было двухэтажное деревянное здание с каменным фундаментом и широкой монументальной входной дверью, чтобы не менять каждый раз, когда посетители вздумают ее на крепость проверять. Первый этаж традиционно состоял из большого общего зала со стойкой владельца, входом на кухню, четырьмя отдельными кабинетами для клиентов, желающих уединения, и лестницей на второй этаж, где располагались десять комнат постояльцев. На заднем дворе имелась небольшая баня, конюшня, погреб и склад. А для желающих искупаться в номере всего за одну монету серебром двое бравых сыновей владельца таверны господина Гурго могли притащить туда большую бочку и наполнить ее горячей водой с кухни. Что, принимая во внимание наличие в таверне банника, дядька Тоторика, было, на мой взгляд, не иначе как глупой блажью.
Господин Гурго, как следует понимать из названия таверны, был чистокровным оборотнем, как и его супруга, и пятеро детей, каждый из которых трудился в таверне. Именно поэтому я и не побоялась идти к ним работать. Ни один отец не допустил бы детей туда, где они сами либо их честь могут пострадать.
Высокий, широкоплечий и могучий, лохматый как медведь, в которого он в приступах гнева иногда обращался, господин Гурго встретил меня благосклонно. Нахмурился, оценив оторвавшуюся по пути к таверне подметку моего правого ботинка, и махнул рукой в сторону кухни:
– Иди. Там бабы тобой займутся.
«Бабами» владелец назвал свою супругу, необъятных размеров медведицу госпожу Бьянку, повариху-гномку госпожу Дадру и двоих дочерей-помощниц Татри и Карри, каждая из которых, впрочем, была старше меня лет на десять.
– Ты чего худющая такая? – Всплеснула руками госпожа Бьянка и, не слушая возражений, усадила меня в уголок «подкрепиться», вручив таких размеров тарелку, полную горячего жаркого, что я едва удержала тяжесть в руках.
– Ешь-ешь, – оценив мученическое выражение лица, посмеиваясь, сказала госпожа Дадра. – До самого утра бегать сегодня придется. Народу уж больно много пришло.
Татри принесла мне форменное, как и у себя, синее платье, черный передник и черную же косынку. Рядом на пол поставила ношенные, но опрятно выглядящие туфельки.
– Это мои старые, – сказала девушка, – но все лучше, чем твои ботинки.
Я лишь кивнула.
– Спасибо. – Не до ложной скромности, когда ногу в прохудившейся обуви земля холодит.
А после был мой самый первый выход в зал, когда я судорожно завидовала оборотням, у которых с нормами морали намного проще и решающим всегда остается запах и сила животного притяжения между партнерами. Но знаете, небеса не разверзлись. Я просто вышла. Просто подошла к клиенту, на которого указал господин Гурго, и просто спросила:
– Чего желаете?