***
Выходной наступил совершенно неожиданно. Я все время куда-то бежала, что-то делала, радостно складывала монету к монете в кубышку, а потом «Оп!» – выходной. Первым делом, как и планировала, отправилась к господину Рогруту – очень уважаемому, чистокровному гному, банковскому поверенному в пригороде. В Стальном кольце имелось отделение банка, куда все желающие могли отнести кровные, получить деньги в долг под проценты, арендовать ячейку или целую комнату под хранилище, а для пригорода выделили лишь господина Рогруту, который раз в сутки мог выдать или принять у вас вклад. Некоторые боялись иметь с ним дело, но не я. Кто бы в здравом уме решился ограбить полутораметрового что в высоту, что в плечах гнома, который голыми руками способен меч противника переломить? Да одна его боевая секира на поясе больше меня весит!
Но управилась я с открытием первого в своей жизни вклада быстро, да и сколько их там было денег? Даже пол серебряника не набралось. А выйдя из лавки уважаемого гнома, так растерянно посреди оживленной улицы и застыла. Дальше-то что? Идти спать? Гулять по пригороду? Я совершенно не знала, чем себя занять.
– Чего приуныла, красавица?! – Рядом, лихо затормозив всеми четырьмя копытами, появился не слишком опрятного вида кентавр. Бросив на дорогу оглобли, он выдохнул. – Ху-у-ух, ну у Хоржа и злющие псы! Думал уж, не оторвусь. Может тебя подвезти куда?
Я, брезгливо поморщившись от сильного запаха пота и подозрительного вида бурых пятен на повозке, отрицательно качнула головой. А впрочем…
– К кожевникам за медяк довезешь? – Пешком идти туда не меньше часа, а для задумки моей время ценно.
– Запросто. Запрыгивай!
В итоге, спустя три часа, пару девичьих счастливых воплей и рекордных по скорости сборов мы уже впятером сидели все в той же повозке, всеми силами пытаясь на вывалиться из нее на поворотах. Даже представить себе не могу, зачем молодому кентавру со смешным именем Гпры катать нас бесплатно по всему пригороду, но он был весел, вежлив и, даже услышав, что направляемся мы к Темной роще, цену заламывать не стал. Как раз удобно получилось – с каждой девушки по медяку.
Все было просто: именно сейчас наступила пора коренья коковницы собирать. А где это еще делать, нежели не в низине Темной рощи? В итоге, получив горячие уверения, что кентавр нас дождется, мы бросили его на дороге, а сами разбрелись собирать ценные корешки. Мы с Хасти взяли вправо, Рошха и Дарика – влево, а Маута, как всегда бывало, прямо пошла. Роща-то круглая, как раз все обойдя и встретимся.
– Времени всего ничего прошло, но ты очень изменилась, – сказала Хасти, едва мы скрылись из глаз подруг. – Все хорошо?
– Ты бы это у меня спрашивала?! Сама-то как? Небось, дядько твой совсем оборзел, когда узнал, что ты от травницы ушла? – Было кое-что, отчего и у меня душа болела, но сознаваться я была пока не готова.
– Так некому больше бузить. Умер он! – Хасти и не пыталась довольство из голоса убрать.
– Как умер? Когда?
– Когда в Стальное кольцо на заработки подался да там, сокрывшись в Нижнем городе, ночевать без печати остался. Маньяк, про которого все говорят, жертв своих или там же и находит, или из улиц их в канализационные тоннели затаскивает, а уже там убивает. Не знала?
– Слышала, но значения не придала. Страшно, конечно, но он вроде как в пригороде не показывается?
– Да нет, не слышала. – Отмахнулась подруга. – Да у нас и не особо разгуляешься: все у всех на виду, соседи бдят, владельцы таверн постояльцев своих, как утят, все время пересчитывают, а канализационные ходы узкие совсем – не развернуться.
– Это да. – Присев у очередного кустика, я принялась аккуратно отделять боковые корешки от центрального корня растения.
– Ты мне зубы не заговаривай, знаю тебя, как облупленную. Собиралась, кстати, и сама к тебе в гости сегодня наведаться. Так что колись давай, что случилось.
Я сжала руки в кулаки, зажмурилась.
– Кажется, я влюбилась.
– Да ладно! – Девушка присела рядом, заглядывая мне в лицо. – В кого это, что печальная такая? Отказал?
– Да он и не знает… Глупость какая, Хасти! Я его один раз всего видела, ничего особенного не произошло, а из головы выбросить не могу, хоть плачь, хоть рыдай! Даже снится, ирод, иногда. Взгляд надменный и слова холодные. Ничего в нем особенного! И как угораздило? Как наваждение какое-то. – Я плакала, уже не скрываясь, так устала носить это все в себе.
– Да как хоть зовут его? – Она гладила меня по волосам, сама едва не плача.
– Глава дознавателей это столичных. Демон. Может, видела или слышала? – Я мотнула головой, собираясь с силами. После слез стало немного легче.
– Вот ты, подруга, даешь, – протянула Хасти растерянно. – Видела, конечно. К нам, как личность дядьки установили, приходили для допроса, но так и не узнали ничего. Мне вообще кажется, что маньяк просто так убивает, без цели. Ну что с моего вечно пьяного, дурного дядьки возьмешь? Но столичный дознаватель? Демон? Лорд из высших? Почему не в императора сразу? Или в принца?
Я горько усмехнулась. Завернула корешки во влажную тряпицу, положила к остальным.
– Ничего не говори. Ничего! Я все знаю и все понимаю. Просто… больно очень.
– Ох ты бедовая, Шати. – Подруга помогла мне встать. Крепко обняла. – Это пройдет. Потерпи просто. Пройдет!
– Так и сделаю.
Гпры не соврал, дождался нас. Так что к новому дому матушки Настасьи мы приехали с ветерком, даже песню спеть по дороге не постеснялись. Больше всего корешков, как и всегда, собрала Хасти, но и у остальных подруг в кошелках не пусто было.
Сама матушка обнаружилась в торговой лавке, где прямо посреди зала был установлен варочный котел, а на полках разложены ингредиенты из недорогих. Добрая женщина обрадовалась нам до слез, каждую обняла, поцеловала, расспрашивала о жизни. Для каждой у нее нашлось доброе слово и нежное касание шершавой от мозолей ладони.
– Так почему же вы здесь варите? – недоумевала Хасти. – Кухня же есть?
– Да она крохотная совсем. Я там только ценные ингредиенты храню, чтобы не сперли, да свежие травы сушу. Покупателям, кстати, нравится. Видят сразу, что не перекупщик я, а сама варю.
Вот как-то так и вышло, что мы с подругами расселись корешки измельчать да в горшочки пузатые складывать, после все это спиртом заливая. А матушка Настасья принялась ужин готовить, к неспешному нашему разговору прислушиваясь. И стоит ли удивляться, что беседа наша, по первых порах мирная, плавно перетекла на убийства в Стальном кольце, а после и на стражей с дознавателями?
– Видно все серьезно, если из самой столицы к нам пятерку дознавателей отправили? – боязно спросила Рошха.
– Да куда уж серьезней? Почти каждую ночь кого-то находят. И это несмотря на комендантский час. – Дарика сердито фыркнула. – Интересно другое: глава тех дознавателей демон. И, как у любого высшего, у него своя стая имеется.
– Да ладно! – Это уже я не выдержала.
– Точно вам говорю. У нас сосед лошадей при воротах обслуживает. Он от стражи слышал.
– И кто в стае-то? – Хасти этим известием явно не впечатлилась.
– Призрачные узники, – прошептала Дарика, а матушка Настасья с перепуга тарелку на пол уронила.
– Ты что такое говоришь?
– Это не я. Стражи у ворот. Говорят, когда дознаватели на свежий труп натолкнулись, как раз дождь прошел, уровень воды в Нижнем городе поднялся – живых туда не отправишь на поиски. Вот демон тот руки развел, и из них тьма хлынула, в немертвые фигуры тут же превращаясь. А маньяка все равно не нашли.
Мы испуганно замолчали. Слишком уж это было на правду похоже – такое зря болтать не станут.
– Видно и убийца из немертвых. Иначе никак, – подытожила матушка Настасья, тяжело вздохнув. – Я тоже тех дознавателей видела. Приходили ко мне, когда Хасти искали. Об остальных не скажу, а демон – младший сын старого лорда Берза.
– Это тот, который умудрился на границе с Инферно форпост поставить и удерживает его до сих пор? – Маута от удивления икать начала, а я только и могла, что взгляд прятать. Нашла в кого влюбиться, дуреха.
– Тот-тот, – кивнула матушка, – об этом его подвиге разве что глухой не слышал, да и то на пальцах ему рассказывали.
– Так знамо дело, после этого наступление Инферно и захлебнулось тогда. Иначе все бы мы уже… А то и еще хуже чего случилось. – Рошха провела перед лицом раскрытой ладонью, призывая в защиту Богиню-мать, а мы все склонили головы.
– Гриан Берз, – начав выставлять посуду на стол, сказала травница. – Старший сын в политику у них пошел – Приар Берз, средний погиб, там мутная история. А младшего Гриан зовут. Так его мать назвала в память о родовом имении, силами Инферно уничтоженном. Об этом тогда много болтали.
– А где дядько Михась? – совершенно не к месту спросила я. – И встречать нас не вышел, и на ужин не торопится.
– Так за нагами присматривает. – Улыбнулась матушка. – У них линька сейчас, не то, что нас, и духа бесплотного до истерики доведут. – Поставив по центру стола трехрожковый подсвечник, она, нашептывая молитву, поочередно зажгла синюю, красную и жёлтую свечи. – Идите мыть руки, девочки. Помолимся да ужинать будем. Дядько Михась не обидится. Я ему позже отнесу.