Далеко за полночь закончили мы работу. Матушка Настасья, найдя для каждой из нас доброе слово, дождалась, пока все улягутся спать, и лишь после этого, погасив дешевенький магический светильник, сама легла на узкую лавку у входа. Дрема медленно начала наползать на мое утомленное за день сознание, но тут надсадно раскашлялась на печи Маришка. Матушка Настасья вновь зажгла практически не дающий света светильник и пошла готовить отвар у печи.
Я следила за ее медленными от усталости движениями, не понимая, как можно вот так самозабвенно любить чужих детей? Как можно добровольно взвалить на себя тяжелую ношу ответственности за их жизни? Не будь у матушки Настасьи пятерых приемных детей, жила бы уважаемая травница в полном достатке и почете. Почета и сейчас в избытке: вряд ли во всем пригороде Акета найдется тот, кто не знал бы ее имени, но вот достаток… Прадед матушки Настасьи – чистокровный человек, переселенец из далекого мира Земли. Что тут еще скажешь?
Я отвернулась спиной к комнате, пытаясь уснуть, но снова и снова вспоминала уроки истории в воскресной школе, куда в обязательном порядке ходили все дети до совершеннолетия.
***