К лавке матушки Настасьи я подошла уже затемно. В окне горел свет и, поднявшись на носочки, я смогла увидеть, что все собрались за одним столом. Как я вовремя! Хасти, похорошевшая Рошха, Дарика и Маута игрались с новыми ученицами матушки, а маленькие наги путались у всех под ногами, оглашая лавку своим счастливым визгом.
Как хорошо вернуться домой!
Я вошла со счастливой улыбкой на губах – хотелось обнять и расцеловать весь мир. Как же мне их не хватало!
– Я дома, – сказала тихо, всматриваясь в родные лица.
– Шати! – Красавица Рошха вскочила со своего места, но матушка Настасья придержала ее за руку, всматриваясь в мое лицо.
– Среди моих детей никогда не было чтеца душ, – прошептала она в наступившей звенящей тишине.
– Что? – Я все еще не понимала.
– Вы чего? – жалобно спросила Рошха. – Я ведь рассказала вам, как Шати мне помогла.
– Да-да, – кивнула Дарика. – Вот только никакой помощи студентам при поступлении не выдают – мы узнавали. У нас же и украла, клиентов обслуживая. Да, Шати?
Мне стало так больно, что я не могла издать ни звука. Казалось, воплотились все мои наихудшие кошмары. Ведь одно дело сносить, стараясь не замечать, отчуждение и страх посторонних студентов, и совсем другое, когда вонзают нож в сердце самые родные.
– Я никогда и ни у кого не воровала. – Слова были горькими, как полынь.
– Так откуда же деньги, Шати? – не унималась Дарика.
Но я смотрела только на матушку Настасью.
– Я. Никогда. Ни у кого. Не. Воровала.
Женщина, которая растила меня с самых пеленок, женщина, которая была мне больше чем матерью, молча отвернулась.
Но как же так?
От сильного головокружения я покачнулась назад, буквально выпадая из лавки на улицу. Вокруг не горел ни один фонарь. Начал капать холодный осенний дождь.
– Как же так? – повторила тихо, невидящим взглядом осматриваясь вокруг. Шатаясь, словно пьяная, пошла к Дому Стражей.
Куда мне, собственно, было еще идти?
Спустя несколько минут меня догнали чьи-то уверенные шаги.
– И как тебе наши мысли? Нравятся? – Маута, обогнав меня, перекрыла проход.
Оглянувшись назад, увидела Дарику. Всмотрелась в полные злобы и… зависти глаза. Чему завидуют, глупые? Отчего злятся? Словно и не было между нами многих лет взаимных тягот и поддержки.
– Чего ты хочешь? – спросила устало, вновь повернувшись к Мауте.
Сил спорить, доказывать что-то или тем более оправдываться не было. Ничем не завинила я перед ними.
– Какая же ты дрянь! – услышала перед тем, как ощутить сильнейший удар по затылку.
Очнулась я от капель дождя, мерно падающего мне на лицо. Как-то не было вопросов, что и как произошло. Я только коснулась нагрудного кармана и горько улыбнулась: девушки забрали деньги. Вот зачем догоняли.
Стало неожиданно и совсем неуместно смешно: да я ведь их совсем не знаю! Могла ли предположить, что ученицы травницы способны на такое? А лучшая подруга Хасти? Она не сказала ни слова в мою защиту! А Рошха? Ведь не пришла, не предупредила… Не заступилась толком.
Так я и лежала ночью в подворотне одна, рыдая и смеясь одновременно. И чувствовала себя бабочкой, выбирающейся из кокона: слезало все ненужное и наносное. Распределились роли. Все определились с масками. Даже я.
Не помню, как добралась до своей комнаты. Как уснула – тоже не помню. А вот проснулась от голода, что было логично: запасы вчера утром аккурат и закончились. И денег нет.
Обняла колени руками, прислушиваясь к тому, как копошатся за стеной соседи. Но нет, эти не поделятся. К Олму опять на поклон идти? Но я ему и так должна. Обещала сегодня-завтра отдать. К Берзу?
Посмотрела на печатку и только сейчас заметила глубокие царапины на руке. Явно «подруги» пытались ее с меня снять, но не сумели. Спасибо хоть палец не отрезали. Чего от них можно ожидать еще, я больше не знала.
Как гадко и противно, святые небеса! И это моя семья? Мои самые близкие?!
Идею того, чтобы обратиться к стражам с заявлением о воровстве, я даже не рассматривала. Их-то накажут, деньги мне вернут. Но как жить дальше, зная, что Дарике и Мауте отрубили кисти левых рук за воровство?