***
В этот раз нам повезло: пожилой гном-кожевник, господин Крябдо, увидев нас, еще издали помахал рукой и с радостью подвез до нужной развилки у тракта. Хороший он и рачительный. Вот достаток в семье и водится. А сын уважаемого гнома скупердяй еще тот, жадный без меры. Такой и водой в дождь не поделится. Встречались уже не единожды, когда я мази в дубильную мастерскую заносила. Хам!
– Ох, девоньки, а ведь у Шати день рождения скоро, – лукаво улыбнувшись, сказала Дарика. У нее просто мама из оборотней-лисиц была, вот дочь характер и унаследовала. – Как праздновать будем?
Я только покачала головой. Этой все лишь бы праздновать. А то, что и медяшки лишней нет, ее не волнует?
– Соберем денег, сапоги матушке Настасье купим, тогда и отпразднуем.
Настроение у меня было не радужное. Своего восемнадцатилетия я ждала долго и мечтала о… разном, как и любая девушка. Только если в таверну работать пойду, не видать мне ни ухаживаний нормальных, ни семьи. Но что делать? Ума ни приложу. Куда еще можно податься?
Под ногами пружинил ковер из синего мха, над головой щебетали птицы. А я твердила себе, что не очень-то и хотелось ухаживаний соседских мальчишек или молодых вдовцов. И это правда. Может, я и глупая, может, лучше синица в руках, чем журавль в небе, но мне мало. Мало просто выйти замуж и рожать детей. Мало быть простой травницей. Мало просто жить. Хочется… Душа рвется к чему-то большему. Ведь не зря же все это со мной происходит? И сны?
– Шати, проснись. Почти пришли! – Пихнула меня в бок Хасти. – И не нужно откладывать жизнь на потом. Мы, может, и не богатые, но уж ужин вкусный приготовить сумеем. Будет тебе первый девичий праздник!
Девушки согласно загомонили, а у меня посветлело на душе. Как же я их люблю!
Дойдя до нужной поляны, мы разошлись в разные стороны, бережно и аккуратно наполняя корзины листьями, стеблями и кореньями осенних плодоносов. Раньше, говорят, неспокойно было в этих местах, но вот уже более ста лет, с тех пор как на трон сел свят Владимир Николаевич и основал Орден Следящих, даже дети не боялись бродить по тракту в одиночку. Тут уж какое дело: лучше самому в землю закопаться, чем с членами того ордена дело иметь. А у них, надо сказать, нюх на преступления. Ты еще караван грабить не закончил, а они уже тут как тут.
Видела я однажды следящего около городской ратуши, уж не знаю, чего он там забыл. Стоит себе черная фигура, в черный же плащ укутанная, а из-под плаща черный туман во все стороны расползается да развеивается. А главное, края одежды шевелятся, словно по ветру, а ветра-то и нет. А потом ка-а-ак глянет на меня! А там во тьме капюшона лица не видно, только глаза красным светом горят. Жуть! Вот я с визгом и убежала.
Не-не, нет у нас дураков преступления совершать да внимание следящих к себе привлекать. Лучше уж ручками и ножками заработать. Целее будешь.
В этот раз закончили мы быстро, до заката не менее двух часов оставалось, вот и решили сразу в лесу травы перебрать, чтобы домой лишнее не нести. Сели кругом, около каждой корзина, руки работают, а языкам свобода…
– А что, Шати, выбрала ли себе уже по сердцу кого-то? – Это опять Дарике неймется. Но я не злюсь и не обижаюсь, давно мы друг к другу привыкли.
– А ты, небось, уже и рушники обрядные вышила? – подшучиваю в ответ, но девушка вдруг стремительно краснеет, что видно даже сквозь рыжеватую короткую шерстку на ее лице. – Кто же он?
– Митик, – смущенно отвечает Дарика, выжидательно и робко на нас глядя. Не осмеем ли, не осудим?
Но что тут скажешь? Я качнула головой и промолчала, а девочки начали Дарику поздравлять да всячески подзуживать. Митик, он парень хороший, конечно. Но бедный. Едва ли не беднее нас, сирот-бесприданниц. И мать у него злая. Может, от того, что ноги ей в молодости конной колесницей переломало, да с тех пор она и не ходит? А может, родилась такой. Тяжело будет Дарике в нищете да с такой свекровью. А как детки пойдут?
Но я молчу. Молчу потому, что Дарика и сама все знает. Может, и правда, любит Митика, а может, и нет. Просто… деваться некуда. Это я готова от репутации своей отказаться да в таверну идти работать. Она так не сможет. А я… С тех пор как умерли родители, я каждую ночь вижу сны. Там я хожу по улицам мира Земля и проживаю жизнь девушки по имени Ольга. Странно, но там нет места магии и чуду. Там нет места вере. Враждебные друг другу люди грызутся за власть и ресурсы… Да у нас темные человечнее друг к другу относятся! Все так, словно в своих снах я вижу противоположность тому миру, откуда пришли к нам святые монахи и прочие люди. Словно… они соврали, описывая свой мир?
Потому я и молчу о снах, как и о том, что я чтец душ. Всю жизнь молчу.
Девушку, чью жизнь я вижу, зовут Ольга. Она добрая, милая и очень ответственная. А еще у нее четыре старших брата и очень дружная семья. Она учится на хирурга-травматолога и очень любит водить свою маленькую «матиз». Иногда за ночь я могу увидеть целый год ее жизни, а иногда раз за разом слушать одну и ту же лекцию в университете. Но мне интересно абсолютно все! Это так невероятно: летать на воздушном шаре, кататься на сноуборде или гонять по ночному городу!
Вот только после очередного сна, который закончился видением ночной трассы и ярким светом фар на встречке, новых сновидений больше не было. Да и сами сны снятся мне все реже. Неужели она умерла?