Я неожиданно легко освободила руку и сильно ударила незнакомца в солнечное сплетение. Он охнул, согнулся, тем самым предоставив мне время для маневра.
Не теряя и секунды на даже возможность лишних сомнений, я рванула к балкону. Всего чуть-чуть не хватило мужчине, чтобы меня настигнуть. Стеклянная дверь, которую я успела плотно закрыть, казалась слишком хлипкой преградой между нами. Но, к общему изумлению, не поддалась напору незнакомца.
Мужчина неистово старался открыть дверь или разбить стекло, чтобы оказаться вновь рядом со мной. Но ничего не удавалось. Хорошенько убедившись в этом, мы застыли друг напротив друга.
Вглядываясь в темное облако вместо лица, я шумно выдохнула и отпустила ручку. Уверенность, что мой личный искус не сможет приблизиться, принесла облегчение вперемешку с разочарованием.
– Ты еще вернешься ко мне?
В этом странном месте и с не менее странным мужчиной ложь мне не удавалась. Пришлось ответить правдиво.
– Не знаю…
– Я буду тебя ждать, – уверенно и несколько резковато сказал он, приложив широкую ладонь к стеклу.
Тьма, накрывшая меня с головой на несколько долгих мгновений, резко сменилась светом. Яркое утреннее солнце сразу же ослепило, стоило лишь приоткрыть глаза.
Я порывисто села на кровати, судорожно скомкав в пальцах тонкое покрывало. Воровато оглянулась по сторонам: те же пустые стены кельи, кресло-качалка Альпы в углу, узловатая кровать и окошко.
А значит… Мое искушение было всего лишь сном. Непередаваемо реальным, обжигающим, но вполне безопасным сном. Удивительно, только облегчения не ощутила. И если бы нимфы справедливости хорошо разбирались в чувствах, то я бы сказала, что вместо радости, оказавшись вне угрозы дару, боролась с тоской.
Еще не скоро справилась с дыханием. Когда же жар перестал опалять низ живота, а ритм сердца выровнялся, принялась за привычное с утра омовение тела.
Новый день обещал мне множество дел и обязанностей. Со смятением же, что улеглось в груди нелегким грузом, решила бороться привычным способом. Служением Справедливости.
***
Стас резко сел в кровати. Утренний свет, что пробивался сквозь плотные шторы, неприятно резанул по глазам.
Мужчина отер взмокший лоб и растерянно окинул взглядом подарок шаманки.
– Вот так безделушка, – хрипло выдохнул он.
Низ живота пульсировал нереализованным желанием. Кончики пальцев покалывали. Орлову казалось, что он еще помнил тепло и шелковистость кожи своего ночного приключения. И даже отчетливо ощущал нежный аромат магнолий, который впитался в волосы блондинки.
Поморщившись от тупой боли, что еще гнездилась в солнечном сплетении, Стас аккуратно спрятал скорпиона в прикроватной тумбочке. Теперь, зная о реальности его силы, он едва не с благоговением относился к вещице, ведь не собирался упускать шанс скорой встречи с… суженой.
Орлов усмехнулся.
Мойры, если они действительно есть, и правда обладали извращенным чувством юмора.
– Вот какая ты, – вновь заговорил вслух. – Кара.
Блондинка его, кажется, совсем не узнала. И пусть ее лицо прикрывала темная завеса, но он обмануться не смог. Манящий запах ведьмы, ее сладкое тело и голос он не перепутал бы ни с чьим другим. С той самой проклятой ночи Орлов слишком часто до мельчайших подробностей перебирал в памяти воспоминание о блондинке, пытался отыскать необходимые ответы. И хоть подсказок, как действовать дальше не получил, но Кару, такой, какой она повстречалась ему в клубе, мог увидеть и с закрытыми глазами. Этот образ ядом впитался ему в кровь. Ведь только с ним в мыслях, Стас мог довести себя до освобождения.
– Кара, – он часто катал это имя на языке, желая, чтобы оно звучало бранью, проклятием. Но имя манило так же, как и его обладательница. – Кара…
Его суженая. Загадочная нимфа. Что она там говорила о запретах и наказаниях?
Губы Орлова скривила язвительная усмешка.
Боль, с которой он почти свыкся за эти недели, сейчас почти не беспокоила.
Мужчина, наконец, получил конкретную цель. Он обязательно подчинит своей власти суженую, утолит чувственный голод и… отомстит.