Не будь рядом Альпы, не с кем было бы и парой слов перекинуться. Да и дотянуться до стакана с водой иной раз не хватало сил. Приступы видений ужесточались.
Каждая минута промедления стоила какой-то очередной глупышке раненого сердца и растоптанной гордости. Последнее для меня имело гораздо большую ценность, чем первое. Нимфы, служащие во благо справедливости, следуют кодексу чести. И гордость занимает в нем не последнюю роль.
Именно осознание утраченного времени, когда кто-то впустую продолжал страдать от рук этого «чудовища» под маской соблазнителя, а я ничего не могла предпринять – убивало. Ведь за бесконечно долгий месяц выматывающих видений о виновнике я не узнала ничего, что могло вывести прямиком к нему и подарить мне долгожданную возможность наградить мучителя расплатой.
***
– Я приеду десятого числа следующего месяца. Как и всегда.
– Сынок, – голос отца дрогнул, выдав несвойственное ему волнение.
Стасу показалось, что подобное случилось впервые за все время, которое ему не посчастливилось знать Орлова-старшего. Мужчина напрягся, но менять решения не входило в его привычки. Особенно конкретно в этом вопросе.
– Я все сказал, – процедил он сквозь зубы и первым прекратил этот глупый разговор, нажав кнопку сброса соединения.
Злость накатила такой мощной волной, что стало жарко.
Стас бездумно сжал смартфон в руке. Неконтролируемое желание крушить все вокруг могло привести к очередным нежелательным последствиям. А это, в свою очередь, нанесет сокрушительный удар по холодному рассудку, видимость которого Орлов создавал на протяжении многих лет «свободного плаванья». Пусть самостоятельность слишком рано стала его лучшим другом, но хорошенько научила правилам выживания в этом мире. Стас привык ни о чем не жалеть.
Он нарочито аккуратно разжал побелевшие от напряжения пальцы и положил мобилку на край стола, сдержал желание смахнуть все документы одним резким движением. Повернувшись в кресле, невидящим взглядом уставился в окно. Панорамное, от пола и до потолка, практически во всю стену, оно всегда помогало ему расслабиться. А двадцатый этаж, где находился офис его юридической фирмы, обеспечивал великолепный вид на город. Особенно в темное время суток.
Правда, сейчас этот вид его мало волновал. Куда больше противоречивые чувства, что остались после короткого разговора с отцом. Злость и любопытство. Первое его охватывало всегда, как только дело касалось предка. Второе было в новинку.
Орлов-старший никогда особого участия в его жизни не принимал. Деньги матери дал лишь раз – при рождении, а после облагодетельствовал сына общей фамилией и будь здоров. Об отцовской опеке и речи не шло. Какой смысл привязываться к ребенку, появившемуся после досадной ошибки? Из-за случайной короткой связи с нелюбимой женщиной.
Продажной женщиной.
С одной стороны, Стас понимал холодность Орлова. Сам не мог дать стопроцентную гарантию, что поступил бы иначе, случись такое с ним. Хотя… С другой же стороны, простить отцу безразличие на грани брезгливости так и не смог.
Одна злая радость – с наследниками у Орлова-старшего больше не вышло. Три официальных жены, что он успел сменить за жизнь, как дорогие перчатки, оказались пустыми. Или же Орлов вдруг стал стрелять холостыми? Черт его знает. В конце концов, пришлось довольствоваться паршивой овцой. Стасом.
Слишком поздно отец кинулся его воспитывать. В пятнадцать Орлов-младший уже знал все прописные истины, улица сделала свое дело. Он, конечно, от билета в лучшую жизнь отказываться не стал. Дураком не был. Тем более мать из дорогих девочек по эскорту скатилась в плечевые, стала спиваться. Рядом с ней паршивело день ото дня.
Стас переехал к отцу, доучился выпускные классы в элитной школе, окончил университет. Но к Орлову-старшему он относился неизменно холодно. Любовь, если она вообще существовала, за бабло не продавалась, это ему еще мать вбила в голову. Вместе с ударами ремня. Исключительно в благих целях воспитания. Спасибо ей за науку. Усвоилась на отлично.