Он улыбается от уха до уха и поднимает на вытянутых руках годовалую малышку. А малышка заливисто смеется.
Зато мне вдруг отчаянно больно так, будто мы с Рейесом уже потеряли ребенка.
Этого не может быть. Он никогда не кончал в меня.
А чувство острое и когтями рвет изнутри.
Я принимаюсь прыгать на месте и ходить из угла в угол, насколько позволяет проклятая цепь.
Надо согреться.
Не верю, что все взорвется.
Не верю, что Рейес умрет или уже умер.
Он обязан меня спасти.
Я вспоминаю всю свою семью. Я прыгаю и хожу из угла в угол.
Мне еще не особенно хочется пить и есть пока тоже не хочется.
Я смогу протянуть довольно долго, лишь бы меня нашли.
Главное, не сдаваться и не садиться на пол.
Буду молиться, чтобы Рейес нашел меня быстрее.
Все не может закончиться вот так. Я в это верю.
Когда дверь в камеру плавно отъезжает в сторону, я зажмуриваюсь — глазам больно от света.
А когда открываю их, вижу Рейеса, на лице у которого настолько сумасшедшие радость и надежда, что мне снова отчаянно хочется рыдать.
Сбоку от Рейеса кто-то стоит. Кажется, та странная девица из клуба.
Если эта ненормальная спасла меня, я ей очень благодарна.
Рейес смотрит на меня, но почему-то не бросается навстречу, а звонит кому-то из своих людей.
Ненормальная криво улыбается мне и тихо уходит.
А я до боли хочу впиться в Рейеса ногтями, обнять его и никогда больше не отпускать.
Будто он единственный, кто имеет смысл.
Идиотское желание.
Рейес молча шагает ко мне, и в следующую секунду я просто теряюсь во всепоглощающем счастье.
Мне не надо ничего и никого. Просто вот так стоять с ним и чтобы он был живой, этот проклятущий Диего Рейес.
Это пройдет. Я помню все, что он со мной сделал, но именно сейчас мне просто наплевать.
Я плачу и вдыхаю аромат Рейеса и даже не хочу, чтобы прибежали его люди и выпустили меня из этой клетки.
Потому что там дальше — проблемы.
Но там дальше и вся огромная жизнь.
И я опять плачу в Рейеса, только теперь это слезы облегчения.
Потом приходят люди, и Рейес меня отпускает.
Мне страшно. Не нужно. Не хочу. Меня накрывают одеялом, и мне хочется истерически смеяться.
Рейес, глупый. Мне не помогают одеяла. Сейчас мне можешь помочь только ты.
Это какое-то дикое животное чувство. Это желание не отходить от тебя. Все время тебя видеть. Все время тебя касаться.
Это какая-то ненормальная одержимость.
Кольцо вокруг лодыжки вскрывают, и Рейес опять берет меня на руки.
Он как чувствует. Он постоянно чувствует мои страхи, мою боль и все желания.
Я снова всхлипываю и плачу, хотя хочу смеяться.
Я знаю, что мужчины не терпят слезы, но мне уже все равно.
Рейес не выглядит недовольным. Он куда-то несет меня, и я боюсь, что там снова будут чужие люди и оторвут меня от него.
Я хочу укрыть нас одеялом от всего мира и мне плевать, что стало с Фуэнтесами, и почему все в доме цело.
Тут понятно: я верила в Рейеса, и он победил. Рейес не мог не победить.
Я снова плачу.
Но куда мы идем? Я спрашиваю. Путаюсь в словах. И вдруг слышу:
— Я отвезу тебя в больницу. Тебя там осмотрят.
Нельзя в больницу! Я не хочу. Не могу. Там будут люди, они станут меня трогать… сделают мне больно. Я боюсь их.
В целом мире я сейчас не боюсь только Диего Рейеса, сама не знаю, почему. Наверное, я схожу с ума.
Вцепляюсь в Рейеса сильнее.
— Я не хочу в больницу. Он мне ничего не сделал.
— Помолчи, чика.
Рейес мне не верит. Думает, я теперь грязная? Мое сердце рвется на куски.
— У него не встал, Рейес. Он ничего не смог! — я кричу.
Я больше не могу. Мне плохо!
— Хорошо, Анхела. Пусть тебя проверят на воспаление легких. Сколько ты простояла в долбаной камере?! — Рейес вдруг тоже срывается на крик, а я замираю и втягиваю голову в плечи.
Он на грани. Мы оба пережили слишком много. Я не знаю, как Рейес ко мне относится и переживал ли за меня, но он выдержал штурм и захват чужих владений.
Это не абы что.
Рейесу плохо. Ему не сильно лучше, чем мне.
Сейчас нам не стоит разговаривать, а то кто знает, до чего мы договоримся.
Я съезжу в проклятую больницу и перетерплю все, что со мной там сделают.
Я буду сильной и не стану больше Рейеса злить.
Он приносит меня в комнату, явно принадлежащую мужчине. Я принюхиваюсь и по запаху понимаю, что это наверняка комната Рауля Фуэнтеса.
Если Рейес тут распоряжается, значит, Фуэнтес… мертв?
Не буду спрашивать. Все равно потом узнаю. Рейес скажет, когда захочет.
Он снимает с себя камуфляжный костюм, а я впервые смотрю, как он раздевается, без опаски.