А еще теплый и прогретый солнцем — я чувствую это спиной и попой, поскольку Диего прижимает меня к нему.
А потом нагло и беспардонно ласкает меня между ног, заставляя запрокинуть голову, обвить его шею руками и полностью раствориться в ощущениях.
Сейчас я вижу все и не хочу закрывать глаза.
Я боюсь пропустить хоть миг, проведенный с Диего вместе.
Он не помнит нашу прошлую жизнь — и слава богу, что не помнит.
Потому что когда он подхватывает меня под бедра и насаживает на член, трахая на весу, о всем прошлом, настоящем и будущем забываю уже я.
Если я после этого раза забеременею — это судьба.
Я шепчу только:
— Люблю тебя… Люблю! Всегда.
И слышу полное страсти:
— Всегда, ми вида. Во всех наших жизнях.
— Никаких родителей. Как моя невеста ты будешь жить со мной. Это не обсуждается.
— Как твоя кто? — я упираю руки в бока, прямо как моя мама, когда сердится. — Я согласия не давала! И вообще что это за предложение такое после первого секса? Вдруг ты передумаешь?
— Чика, — Диего проникновенно смотрит мне в глаза, — я сболтнул то, о чем думал. Ты выйдешь за меня?
Он паковал остатки еды, посуду, палатку и пледы.
Но бухается на колени и обнимает меня за бедра, тесно прижимаясь лицом к животу.
Я прячу улыбку.
— Угу. Без кольца. Прям так и выйду, — я пытаюсь сдвинуться с места, но Диего мне не дает.
— Прости, Анхела. За все прости, что я сделал и не сделал. Вот я тут перед тобой. Когда ты меня простишь?
Я глажу его голову и чувствую, что если он так и продолжит меня обнимать, а еще начнет целовать грудь, как грозился, палатку придется развернуть еще на одни сутки.
— Я прощаю тебя, Диего…
— Мигель Рейес Санчес.
— И согласна… Черт возьми, неужели я это говорю? Я согласна выйти за тебя, Диего Мигель Рейес Санчес.
— Без «черт возьми» было бы симпатичнее. Но пока так сойдет. А потом, когда я попрошу твоей руки у родителей и собственно на церемонии ты обещаешь не выражаться?
— Не знаю, Рейес. Мало ли что придет мне в голову…
Я улыбаюсь и протяжно выдыхаю, потому что мой сосок все-таки попадает в горячий плен губ прямо сквозь ткань платья.
Но Диего вдруг прекращает ласку и поднимается с колен.
— Нет. Чика. Останови меня сейчас. Если я все тебе сотру, с ума сойду, пока оно будет заживать.
Он снова подхватывает вещи, и мы идем в особняк, который теперь станет моим домом.
Диего рассказывает:
— Мы выберем комнату, которая тебе больше всего понравится. У меня есть своя комната, и у тебя будет своя. А еще одну сделаем общей и главной. Познакомлю тебя со слугами. Пообедаем. Пойдем к твоей семье. Убедим их жить с нами, места всем хватит. А потом… я покажу тебе своих гепардов. Представляешь, они мяукают, как кошки.
— А они меня не съедят?
— Нет, ми вида. Они с виду грозные, а на деле те еще пушистики. Можешь сама их покормить.
Я смотрю на него и не понимаю, как так вышло.
Я разговариваю с Рейесом не по расчету, не потому что мне что-то там угрожает, а просто потому, что мне это нравится.
Его голос. То, как он пристально на меня смотрит, поглощая и затягивая без остатка. То, как он выглядит. То, что он говорит о себе.
Все, что сказал этот человек, на самом деле не вызывает у меня отторжения, хотя других мужчин я на дух не переносила. Все они казались мне какими-то… недостаточными что ли. Хорошими, но пресными.
А от Диего у меня постоянно эмоции на пределе.
Он решил, что мой сон — просто сон, но вдруг я родилась, чтобы реально дождаться Диего Рейеса?
И самое удивительное: мы с ним спокойно можем общаться, не оскорбляя друг друга.
«Хороший секс — секрет долгой и хорошей жизни», как говорит Мерседес.
Но мне кажется, дело не только в этом.
— О чем задумалась, кошка?
— А сколько тебе, кстати, лет?
— Двадцать шесть. На восемь тебя старше.
Хм… Если Ана умерла раньше Альваро, а он еще лет восемь жил и раскаивался в своих грехах… Хм…
Диего внимательно смотрит на меня. Беспокоится о нашей разнице в возрасте? Меня она устраивает.
— Восемь — это, как бесконечность. Мне нравится.
— А мне очень нравишься ты. Я самый счастливый человек на свете, чика.
Глава 19. Тайны. Диего
ДИЕГО
Раз Анхела теперь под надежным присмотром, и так будет и дальше, ее родители и Мерседес уехали к себе по домам.
Впрочем, родители подумывают вернуться, потому что я вполне могу дать им работу здесь.
Я бы хотел, чтобы они возвратились поскорее, поскольку теперь у меня на попечении три трудных подростка. А это сложнее, чем я думал.
И еще это шум. Много-много шума.