— Я их не помню, — шепчу, чувствуя, как стенки гортани сжимаются в болезненном спазме от образовавшегося в горле кома. — Я даже своё собственное имя не знаю. Как такое возможно?
— Судя по всему, у вас диссоциированная амнезия, — спокойно отвечает врач и, достав из нагрудного кармана маленький ручной фонарик, быстро проверяет мои зрачки. — То есть, вы сохранили все универсальные знания, но не можете вспомнить ни одного факта о себе.
— Это произошло из-за аварии? — от сильного волнения меня начинает тошнить, и я прижимаю руки к груди, нервно комкая между пальцев ткань больничной рубашки, в которую очевидно меня нарядили пока я была без сознании. — Вы сказали, что я ударилась затылком…
— Ушиб не значительный, — врач отрицательно качает головой. — Даже сотрясения мозга нет. Ваше состояние скорее является результатом психологической травмы. Иногда, подобным образом организм защищается от сильного стресса.
Он даёт какие-то пояснения, касающиеся моего диагноза, но я не в состоянии слушать. В мозгах творится полная каша. В ушах шумит, и голова начинает кружиться. Просто молча киваю, уставившись в одну точку, совершенно не улавливая суть разговора.
— А вы… - голос надламывается от волнения, и, прикрыв глаза, я делаю глубокий вдох и медленный выдох, стараясь совладать с нервным напряжением. — Вы знаете, как меня зовут?
— Да, при вас были найдены документы. Миронова Валерия Павловна.
«Валерия»… Повторяю про себя медленно, по слогам, словно пробую это имя на вкус. Интересно, раньше, в прошлой жизни, оно мне нравилось?
— А сколько мне лет?
Опустив взгляд в папку с моей историей болезни, врач на секунду задумывается, видимо, делая в уме подсчёты, после чего коротко отвечает:
— Две недели назад исполнилось восемнадцать.
Это хорошо… Хорошо, что совершеннолетняя. Как минимум, я могу быть спокойна, что не отправлюсь из больницы прямиком в детский дом, а смогу вернуться в квартиру, где раньше жила с родителями.
Возможно, у нас есть ещё какие-то родственники, которые смогут помочь мне вернуть воспоминания, и со временем я адаптируюсь. Всё будет хорошо, я обязательно справлюсь. Другого выхода-то нет.
Примерно через час приходит полицейский и в присутствии всё того же доктора начинает расспрашивать об аварии, в которую, как мне сказали, я попала, но в ответ я лишь растерянно качаю головой на все заданные им вопросы.
— Попробуйте вспомнить, — настойчиво просит полицейский. — Хотя бы что-то. Для следствия важна любая мелочь.
— Для какого следствия? — непонимающе вздёргиваю голову, встречаясь с ним взглядом. — Разве это не был несчастный случай?
— Мне не хочется тревожить вас, учитывая ваше состояние, — осторожно проговаривает, неотрывно следя за моей реакцией. — Но авария явно была подстроена. Камеры наблюдения, установленные на трассе, зафиксировали, что ваш седан на полной скорости протаранил бронированный джип, позже покинувший место преступления. Он ехал прямиком за вами. Учитывая, что шоссе было совершенно пустым, а машина, въехавшая в вас, не петляла, могу сказать с полной уверенностью, что водитель, сидевший за её рулём, не был в состоянии алкогольного опьянения. Не хочу вас расстраивать, но скорее всего это было покушение.
Меня начинает трясти. По телу крупными волнами проходит нервная вибрация, рассыпая по коже тысячи мелких мурашек. Зачем кому-то понадобилось убивать меня и моих родителей? Что такого мы могли совершить, что с нами решили поступить так жестоко?
Как только я открываю рот, чтобы задать эти вопросы полицейскому, дверь палаты резко распахивается, с оглушительным грохотом ударяясь о стену.
Вздрогнув от неожиданности, оборачиваюсь на источник шума и встречаюсь с цепким взглядом очень необычных глаз.
Голубые, с зелёными вкраплениями.
Глава 2
Не отрывая пристального взгляда от моего лица, мужчина медленно приближается. Его походка напоминает мне повадки хищника перед прыжком на жертву. Очень странное сравнение, но это первое, что приходит мне в голову, когда я смотрю на него.
Вообще весь облик незнакомца выдаёт в нём черты зверя. Тяжёлый взгляд с лёгким прищуром пригвождает к месту, лишает способности говорить, шевелиться и сопротивляться. Крупная фигура с широкими плечами и развитой мускулатурой заставляет трепетать перед его не дюжей силой и мощью.
Всё в этом мужчине кричит о том, что его стоит опасаться. Но вопреки инстинктам я как загипнотизированная смотрю в отливающие ледяным холодом голубые глаза с мелкими зелёными вкраплениями.
Кажется, что воздух в палате начинает сгущаться, потому что в один миг мне перестаёт хватать кислорода, и я шумно дышу, интенсивно раскачивая грудную клетку. Кожу начинает покалывать, и волоски встают дыбом.
В груди как будто что-то переворачивается, внутренности делают кувырок. Я не могу объяснить своей реакции на этого незнакомца, но отчего-то возникает предчувствие, что ощущения, которые я сейчас испытываю, мне знакомы.
Подойдя вплотную к койке, на которой я лежу, мужчина опирается на кулаки по обе стороны от моих бёдер и медленно наклоняется к самому моему лицу, так низко, что наши носы практически соприкасаются.
- Какого чёрта ты делала в машине? - медленно цедит сквозь зубы каждое слово. Низкий ледяной голос словно проникает в самую душу и сжимает её в стальных тисках.
— П-простите… я…
Хочу сказать мужчине, что не знаю, кто он. Не понимаю, как мы можем быть связаны и что ему от меня нужно, но, находясь под давлением колючего взгляда, слова застревают в горле.
В ядовитом дурмане удушающей паники пытаюсь чуть отползти назад к изголовью кровати, но незнакомец тут же останавливает меня. Одно быстрое движение и крепкая рука обхватывает моё бёдро, с силой впиваясь в него пальцами.
От резкой пронизывающей боли, закусываю губу, вонзаясь зубами до ощущения металлического привкуса на языке.
От моей реакции, взгляд мужчины становится ещё ожесточённее. Грубая шершавая ладонь начинает медленно ползти выше, пока не достигает края одеяла, а потом в один миг, резким рывком он скидывает его на пол, обнажая мне ноги.
Его взгляд обжигает рану на бедре и в ледяных глазах мелькает всполох пламени.
— Что с ней? — грубый требовательный голос вспарывает пространство, когда незнакомец оборачивается на врача.
— Простите, вы родственник? — доктор недоверчиво оглядывает мужчину, словно сомневаясь, можно ли сообщать ему столь конфиденциальную информацию. — Как к Вам можно обращаться.
— Константин Евгеньевич Чернов, — отвечает медленно, почти по слогам.
По лицу находящихся в комнате мужчин словно проходит тень понимания. Как будто это имя им знакомо, и оно само по себе несёт какой-то таинственный, неизвестный мне смысл.
— У пациентки, к счастью, нет серьёзных повреждений, — голос врача начинает звучать чуть приглушённее. — Рана на ноге не критична, задеты только мягкие ткани. Однако, ей был поставлен диагноз диссоциированная амнезия, развившаяся, вероятно, в следствии последних пережитых ею событий.
— Она ничего не помнит? — незнакомец вопросительно вздёргивает бровь, мимолётно мазнув по мне взглядом.
— О себе и своём прошлом нет. Но сохранила универсальные знания.
— Когда к ней вернётся память? — голос мужчины становится ниже и грубее, но, возможно, это всего лишь моё разыгравшееся воображение.
— На этот вопрос, к сожалению, ответа дать никто не сможет, — лечащий врач разводит руками. — Мозг человека очень сложная структура. Невозможно предугадать, как он отреагирует на ту или иную ситуацию. Не исключён такой исход, что память не восстановится. Но также существует множество примеров, когда пациенты, страдающие диссоциированной амнезией, постепенно возвращали свои воспоминания. Как правило, это происходит внезапно, маленькими фрагментами из прошлого, которые в конечном итоге складываются в полноценную картинку воспоминаний.