Для Мирона эти годы были совсем другими. Он наверняка много работал, достиг вершин, о которых раньше только грезил. С ним точно есть рядом идеальная женщина, возможно и дети уже появились. И я не злюсь, он всего этого достоин.
Больше не злюсь и на врачей. Они правы, в мире миллионы маленьких детей с куда более простыми случаями, им и нужно помочь. А моим родителям в свое время просто нужно было сделать генетические паспорта и тогда ребенок с такой редкой и опасной для его здоровья комбинацией генов не родился бы никогда. Я лишь ошибка природы, которую она сама пытается исправить, заложив у меня внутри программу по уничтожению сосуда, носящего бракованный генофонд.
Потихоньку выбираюсь из ванной и натягиваю на мокрое тело майку и шорты, длинные волосы заворачиваю в полотенце.
Пора возвращаться к привычной практике.
Я живу в моменте. Здесь и сейчас. Мне хорошо и тепло, я не чувствую боли. Выхожу в комнату и подхожу к окну. Смотрю на красивейшую панораму города, расселившуюся под моими ногами. Именно поэтому и была снята эта квартира. Здесь есть на что посмотреть, кроме унылых стен. Провожу ладонями по коже рук, они гладкие и нежные. У меня все хорошо. Прямо сейчас все отлично. Я не чувствую боли.
А с чудесными пилюлями, что мне достал Влад смогу достойно протянуть еще неделю. Больше смысла нет. Обезболивающие только снимаю болевой синдром, но разрушению организма они никак не препятствуют.
Снимаю с головы влажное полотенце и бросаю его на стол, прохожусь пальцами по всей длине волос вместо гребня. Распутываю и распределяю по плечам. Они гладкие и шелковистые, пряди натягиваются под пальцами и создают приятное, немного болезненное натяжение у кожи головы. Приятно.
Стук в дверь отвлекает от рутинной медитации и заставляет выругаться.
Кто вообще припёрся?
Напряженно подхожу к двери и заглядываю в глазок, от неожиданности отшатываюсь от двери и замираю.
Мирон.
Что он здесь делает?
Как узнал мой адрес?
– Ада, открывай, я слышу, что ты за этой дурацкой картонной дверью.
По голосу вроде спокоен.
Опять заглядываю в глазок и рассматриваю Мирона более пристально. Он все в той же рубашке, что был при встрече. Галстук и пиджак куда-то исчезли.
– Открывай, хватит пялиться, – губы кривятся в насмешке и я чувствую, что он смотрит прямо на меня.
– Давай ты уберёшься, Мирон. Тебя никто сюда не приглашал, – отвечаю даже не особенно повышая голос. С этой дверью можно действительно не напрягаться. – Рублевка совсем в другой стороне.
– Открывай или я вынесу дверь, будешь жить без нее.
Сволочь!
На починку двери у меня ни денег, ни времени. А в этом доме только зазевайся или обворуют, или изнасилуют. Кому что больше нравится, можно и на комплекс нарваться. Наркоши и шлюхи, алкаши и маргиналы составляют основной контингент сего многоэтажного рая.
Неуверенно щелкаю замком и рывком распахиваю дверь:
– Чего приперся? И где достал мой адрес?
– Если ты со всеми так себя ведешь, то не удивительно, что они разбежались, – Мирон засунул руки в карманы и смотрит с такой легкой ленцой, что раздражает и хочется вмазать.
– Тебя не звали, так что я не обязана быть вежливой.
– Я войду.
– Нет, – пытаюсь захлопнуть перед его носом дверь, но он легко хватает край полотна и удерживает.
– Пожалуй, войду, – оттесняет меня вглубь комнаты и спокойно входит, хлопнув за собой дверью.
– Да что ты себе позволяешь?
Наглость и навязчивость Мирона начинает меня дико бесить.
– Ты не вежливая, я не вежливый, так что мы квиты, – он останавливается посреди комнаты и начинает рассматривать убогий интерьер, – захотелось посмотреть, как ты нынче живешь.
– Посмотрел? – все еще не отхожу от двери, – теперь можешь валить.
– Пожалуй, останусь, ну раз уж в гости зашел, – Мирон присаживается на единственный стул у небольшого стола в центре комнатки и оборачивается ко мне.
Его взгляд сканирует меня и я понимаю, что после душа не слишком позаботилась об одежде. Майка и шорты на голое тело вызывают возрастающее стеснение.
Сколько мужчина не смотрел на меня вот так? Три года или больше?