— Нет, — она оттолкнула его руки и повернулась к нему. — Это неправильно, мы обязаны помочь ему.
— Он подписал отказ, — тихо ответил Мартин.
— Который почему-то до сих пор лежит на твоем столе, а не у невролога. Мартин, пожалуйста! Мы не можем дать ему умереть.
Еще какое-то мгновение он колебался, но потом распахнул дверь.
— Руби! Бегом во вторую! И отправь туда остальную смену!
Медсестра, напуганная неожиданным окриком, сшибла со стола папки и, кивнув, побежала куда-то по коридору.
— Прекрати, Мартин, — низким голосом произнес высокий седой мужчина, стоявший возле Алекса. Эмили не помнила, как его зовут, но именно этот невролог когда-то лечил ее отца. — Пациент отказался от операции.
— А он передумал, — огрызнулся Мартин, ударил ногой по рычагу возле ножек кровати, приподнимая ее на колеса, и дернул ее к двери; медсестра в последнюю секунду успела сорвать с лица Алекса кислородную маску, чтобы следом не упал весь аппарат. Эмили выбежала за врачами и увидела, как за спиной Мартина захлопнулись двери операционного блока.
— Своей головой рискует, парень, — невролог с какой-то женщиной прошел мимо Эмили.
Она посмотрела им вслед, а потом юркнула в кабинет Мартина и, отыскав на его столе подписанный Алексом отказ от операции, засунула его в свою сумочку.
Эмили резко распахнула глаза, когда кто-то потряс ее за плечо.
— Миссис? — над ней склонилась медсестра. — С вами все в порядке?
— Я что, отключилась? — она рывком осмотрелась — больничный коридор уже опустел.
— Совсем ненадолго, — мягко улыбнулась медсестра. — Давайте я провожу вас в комнату, где вы с комфортом дождетесь окончания операции.
Эмили зашла следом за медсестрой в небольшую комнатку, где стояли два дивана.
— Здесь лучше, чем в коридоре, — тихо сказала медсестра. — А доктору Гейлу, как только он освободится, я скажу, где вы. Не волнуйтесь, — медсестра успокаивающе провела по плечу Эмили. — Все будет хорошо. Мистер Гейл отличный хирург.
— Я знаю, — вздохнула Эмили. — Спасибо.
Медсестра ушла, а она, взяв в кофейном автомате стаканчик кофе, нервно ходила из угла в угол. И только когда ноги протестующе заныли, наконец села на диван. Прошел не один час, от количества выпитого кофе уже мутило и клонило в тяжелый сон, но щелчок открываемой двери заставил Эмили подскочить с дивана. В проеме показался уставший Мартин.
— Мартин! — она бросилась к нему, едва не запнувшись о столик.
— Все в порядке, — быстро произнес он.
— Слава богу, — простонала она, приваливаясь к стене. — Я могу его увидеть?
— Нет-нет-нет, — он замотал головой и потер ладонью глаза. — Пару дней никаких посещений, а вот потом, когда мы начнем процесс восстановления, чем больше ты будешь рядом с ним, тем лучше.
— Я поняла, — вздохнула она и повторила: — Я поняла.
— Отправляйся домой. Сейчас Алексу ничего не угрожает, ты можешь спокойно выспаться. Операция прошла даже лучше, чем я думал. В том плане, как он ее перенес.
— А ты останешься здесь?
— Да, хочу лично контролировать ситуацию.
— Ты просто ангел, Мартин. Спас его.
Он усмехнулся и качнул головой.
— Теперь дело за тобой, Эмили.
Она стушевалась под его внимательным взглядом.
— Да, я сделаю все что угодно.
После...
Эмили Брайт не любила кофе, но каждое утро машинально включала кофеварку, чтобы приготовить кофе своему мужу, от которого сама же ушла пять месяцев назад. Вспоминать причину расставания Эмили тоже не любила. Она вообще в последнее время многое не любила: ездить на работу на машине, подаренной два года назад Алексом, но брать такси на такое расстояние было бы слишком дорого, а на общественном транспорте слишком долго; не любила проезжать мимо дома Алекса, где не так давно они счастливо жили вместе, но ремонт дороги на двух соседних улицах не давал ей возможности изменить маршрут, и практически ежедневно утром и вечером Эмили проезжала мимо их дома, невольно отмечая, горит ли в окнах свет, стоит ли машина Алекса у ворот гаража. Не любила, когда ей на улице попадались влюбленные парочки; не любила встречать хоть сколько-то похожих на мужа мужчин... Но больше всего она не любила смотреть в зеркало, потому что в отражении видела трусливого, слабого человека, не способного принять и попытаться исправить свои ошибки.
Город был не таким большим, чтобы два человека смогли навсегда потеряться в его бетонном лабиринте, и Эмили не раз за эти пять месяцев сталкивалась с Алексом на улице или даже в супермаркете. И каждый раз она надеялась, что он или проигнорирует ее, или, что еще лучше, скажет ей прямо в лицо, какая она дрянь. Но он всегда одаривал ее легкой грустной улыбкой и всегда тихо спрашивал, как у нее дела. Вот только старался избегать смотреть в глаза, опускал голову, чуть отворачивался. Потом он шел дальше, а Эмили долго смотрела ему вслед, пока не теряла его из виду. Затем возвращалась домой и несколько часов сидела на кровати, глядя в одну точку и размышляя, как вообще она посмела дать волю своим эмоциям и оттолкнуть самого дорогого человека. Он не побоялся рискнуть жизнью ради того, чтобы защитить ее, но все, о чем она могла думать тогда, — он слишком медленно действовал, ему было наплевать на нее, ему нравилось, что его жену вот-вот изнасилуют трое ублюдков, угрожая ножами. Она не замечала Алекса, бросившегося на вооруженную троицу с голыми руками, не слышала, как он звал ее, тряся за плечи. Все ее мысли тогда были заняты отвратительными грязными ладонями, шарящими по ее телу. Она смутно помнила, как Алекс отвез ее домой, завел в душ. Это намного позже она осознала, что он понимал ее состояние, хотел помочь и как можно быстрее смыть с нее то мерзкое ощущение, но тогда кровь, смываемая с его ран и окрашивающая воду под ногами в красный цвет, казалась Эмили ее собственной кровью. Не выдержав, она вывернулась из рук Алекса и выскочила из ванной. Он пытался остановить, успокоить ее, но Эмили кричала, швыряла в него все, что попадалось под руку, и обвиняла его во всем произошедшем. Алексу удалось поймать ее возле входной двери, схватить за руку, в который раз прося остановиться. А дальше было самое страшное воспоминание Эмили — она влепила Алексу сильную пощечину, впервые ударила его и прошипела, как же сильно она его ненавидит.