Однако проблески сознания раз за разом становились все длиннее. Сквозь пелену до меня доносились глухие звуки. Изо всех сил сосредоточившись, я смогла их понемногу различить: вот бубнёж санитаров над головой, вот гудение люминесцентных ламп, вот повизгивание резиновых подошв по кафельному полу.
И снова погружение в забытье, а там глаза. Глубокие как омуты, опасные как обрыв, с которого больше всего на свете хочешь прыгнуть.
Врачи так не смотрят на пациенток. Не должно быть в их взгляде влечения, смешанного с острой похотью, от которой дрожь пронизывает все тело.
Этому можно.
Врачам с такой внешностью надо запрещать лечить людей, ведь любая женщина захочет болеть чаще, только чтобы его длинные пальцы снова мягко коснулись и надавили в нужных местах. Так, что даже сквозь эластичную ткань, чувствуешь жжение, совершенно не связанное с болью в боку.
Сладенький Роман Алексеевич. Роман. Рома. Еще не старый, но уже не молодой. Именно таким я запомнила своего отца и фраза эта. Про трудности. В точности его слова.
Я попыталась распахнуть глаза, но от яркого света зажмурилась, что вызвало новый отток крови в мозгу, и я провалилась в очередное небытие.
И там были снова его глаза, в усмешке казавшиеся синими, а в гневе, словно спрыснутыми чернилами. Темный, глубокий, манящий взгляд.
Завитки серого тумана понемногу рассеивались. Слова, смысл которых прежде до меня не доходил, начинали рождать в мозгу логические ассоциации. Теперь я понимала, кто я и где нахожусь.
Я — Аня Синицына, дурочка, пропустившая свое первое соло на сцене, отдав лавры Тане Губановой — блондинке с выжженными перекисью волосами.
И теперь эта мымра будет танцевать с моим лучшим другом Артуром. Возможно, это и неплохо, теперь его внимание переключится на новую партнершу. Я же буду освобождена от его нелепых и никому ненужных поползновений.
В голове зародился образ другого человека, чьи знаки внимания я бы приняла. Я бы позволила себя коснуться там, где были лишь мои руки, взглянуть на то, чему лишь зеркало было свидетелем.
Порочные, неправильные мысли о его руках, губах и волосах в которые хотелось зарыться принесли организму новый приток крови и в голове уже яснее зашумели голоса.
Я напрягла мышцы тела, мысленно прощупала позвоночник, конечности, место операции и, что удивительно не почувствовала боли в окровавленных, от постоянного ношения пуант, пальцах. Её заглушила пульсация в правой стороне живота. Операция.
Мне сделали операцию по удалению аппендикса. Он это сделал. Сладенький Роман Алексеевич. Он проник в меня скальпелем и достал лишнее из тонкого, но сильного, привыкшего к нагрузкам, тела.
Вошел. До него, это никому не было позволено.
Ему можно.
Шум извне усилился, и я расслышала голоса. Женские. Один тонкий, надрывный, а другой мягкий, низкий.
Кажется, обсуждали последний сериал по второму каналу, которые так любит мама.
Мама. Она на работе и вряд ли успеет сегодня зайти. А сколько вообще прошло времени?
— Сейчас три часа дня, — послышался тихий, как шелест листвы за окном, голос сбоку и я повернула голову.
Открыла глаза. Женщина. Женщина с короткой пышной стрижкой в стиле восьмидесятых и ласковой улыбкой на полноватом лице.
Такие обычно присматривают за детьми. Такая нянечка в детском саду была и у меня.
— Я что, вслух спросила время? — с тихим недоумением в голосе спросила я, хотя внутренности сжал страх.
Собственный хрип вместо нормального голоса поверг меня в ужас. Словно я вместо занятий балетом, курила каждую свободную минуту.
Горло было иссушенным, как озеро в пустыне, и ощущение песочной бури в легких не вызывало удовольствия.
— Так ты всё вслух говорила, — услышала я насмешливый голос с другой стороны и медленно повернула голову. Мужская стрижка, очки, худосочная фигура. Неужели сама Хакамада забрела в городскую больницу?
— Как всё? — ощущая, как стыд проникает в тело, спросила я.
— Все, все, — хрюкнула девушка от смеха. — И что Аней тебя зовут. И про Артура и про… — она сделала паузу, близкую к театральной. — Романа Сладенького, — девушка улыбнулась широко и довольно, словно поведала ужасную, но очень пикантную тайну Мадридского двора.
Глава 5.1
— И совсем я не влюбилась, — пробурчала я, сама себе не веря. — Приятно познакомиться.
За стакан воды сейчас можно было бы и убить. И очевидно, что судьба, не желая смерти ближним, подарила мне прохладную воду. Бутылку протягивала ей девушка с короткой стрижкой.