— Анечка? — наткнулась на Андрея Андреевича. — Как твоё лицо? — заботливый взгляд сперва даже напугал меня, ведь обычно он взирал на меня как на кусок мяса. Разве что слюни не текли. Прошло уже столько дней, но кто-то очень настойчиво спрашивал одно и то же при каждой встрече и иногда несколько раз на день.
— Лучше всех, — услышав утробное рычание, вздрогнула всем телом, ощущая знакомые мурашки. Я была слишком рада видеть Бориса Викторовича сейчас. Как никогда, пожалуй.
Он осторожно взял меня под локоть и увел в сторону своего кабинета.
Несмотря на внутреннюю обиду, вся затрепетала от предвкушения возможного общения. Я ведь так скучала.
— Боря, ты лишаешь меня личной жизни! — услышала вдогонку.
— Смотри, чтобы я не лишил тебя чего-то другого, — хлестко ответил Борис Викторович. От этой фразы стало не по себе.
Мы ворвались в кабинет к мужчине под аккомпанемент сильного хлопка двери.
— Спасательная операция прошла успешно? — поджал губы и недовольно осмотрел меня.
Мне были не понятны причины подобного поведения, и потому я просто пожала плечами, жадно разглядывая Бориса Викторовича с ног до головы. Усталость глубоко отпечаталась в его внешнем виде, будорожа мое волнение пуще прежнего.
И хоть я догадывалась о причинах, мне все же хотелось верить, что мой отец тут ни при чем.
Он небрежно скинул халат и остался в одной лишь белой рубашке, плотно обтекающей мощное тело. И пока я зависла на подкачанной фигуре, была поймана с поличным за тщательным рассматриванием. Мужчина странно ухмыльнулся, а мне пришлось отвернуться, покраснев до самых корней и ругая себя за неумение скрывать чувства.
Абсолютно не ясно, зачем я тут, вряд ли именно потому, что он нас с Андреем увидел. Мужчина развернулся к книжным полкам. Фигура замерла.
— Садись, надо поговорить, — Борис Викторович стоял спиной, глубоко вдыхая и выдыхая.
Я уселась на стул возле внушительного стола из ясеня. Все было усыпано документами, беспорядок царил не только на рабочем столе, но и в кабинете. Как и в жизни, собственно говоря.
Осторожно перевела взгляд на мужчину, чьи плечи подергивались от напряжения. Что случилось? Руки чесались, так хотелось подойти и утешить или просто обнять, утонуть пальцами в безумных кудрях, странно торчащих в разные стороны.
— Тебя не обижают? — прозвучало хрипло. Он медленно развернулся ко мне лицом, осматривая с ног до головы. — Ничего не тревожит?
Вопрос мне показался таким странным, потому что я не совсем понимала, о чем он. Неосознанно взглянула на руки, уже без синяков, и это не укрылось от внимания мужчины. Видимо, он тоже понял двусмысленность ситуации. Выжидающая поза.
— Нет, все отлично, — прошептала неуверенно.
Видно, что злился, безумно злился, и я не нашла лучшего решения, чем не лезть на рожон. Не провоцировать, не злить. Что-что, а это чувствовала нутром — он успокоится сам.
Спустя пару минут крупная морщина между бровей мужчины разгладилась, и лицо сразу стало на пару лет моложе. Если бы я могла прочитать его мысли…Взгляд опустился на губы. В желании прикоснуться ощутила покалывание на кончиках пальцев.
Никогда я ещё не замечала за собой подобных реакций на мужчин.
— Через неделю у нас плановая операция по резекции желудка, ничего сложного или невозможного. Я хочу, чтобы ты мне ассистировала.
Такая новость любого повергла бы в шок, потому что я не мола быть ассистентом пока что.
— Я разве смогу?
Это покажется странным не только мне, но и всем в операционной. Ладно медсестрой, но не ассистентом же.
— Ты знаешь все, что нужно, так что даже не сомневаюсь…ты справишься, — требовательный голос звучал не строго, но достаточно сурово. Он был недоволен моей неуверенностью? Волнение не оставляло меня, и я чувствовала что дрожу всем телом, а проконтролировать подобное невозможно.
— Это будет первая операция, я все равно перечитаю необходимое по этой теме, — в своем стремлении к достижению целей никогда не знала границ. Нервно осматривала окружающую обстановку и пыталась справиться с бунтующим сердцем.
Борис Викторович осторожно взял мою руку в свою широкую теплую ладонь и погладил в успокаивающем жесте. Он всегда такой теплый, как солнышко. Мое личное солнышко.
— Ты всегда так волнуешься по пустякам? — черты лица разгладились и на смену дикому взгляду пришел достаточно робкий и мягкий.
Подобная перемена меня настолько обескуражила, что мозги окончательно перестали работать. Поглаживающие движения руки еще больше повлияли на это.