— Прости. Мои щеки краснеют, но я не отстраняюсь. Напротив, я прижимаюсь к его твердому телу, пытаясь стать ближе.
— Никогда не извиняйся об этом. — Его голос звучит хрипло, а глаза, кажется, потемнели.
— Ты хочешь уйти отсюда? — выпаливаю я, прежде чем успеваю передумать. Я чувствую себя смелой и возбуждённой и хочу делать с этим красавчиком грязные, плохие вещи.
— Конечно, хочу . — Он встаёт и хватает меня за руку. — Я совсем рядом. Это место называется «Русалка». Ты знаешь, где оно находится?
— Думаю, я знаю. У меня там тоже есть комната. Я улыбаюсь, дразня его. Я наклоняюсь и прижимаюсь грудью к его груди, желая коснуться каждой его частички.
— Я думал, ты местная. Его взгляд опускается на мою грудь, и я вижу, как он облизывает губы. Я чувствую напряжение внизу живота и не знаю, смогу ли выпроводить его отсюда достаточно быстро.
— Да, это так. Я владелец этого места. Я всегда испытываю такую гордость, когда говорю это.
Его улыбка на секунду меркнет, и рука, которую он держит в моей, вздрагивает. Он моргает, а затем снова улыбается так быстро, что я думаю, что мне это показалось. Прежде чем я успеваю спросить его, в чем дело, его губы касаются моих, и все мысли о работе улетучиваются.
5
Лиам
Ты не можешь этого сделать.
Я игнорирую предупреждение в своей голове, хватаю её за руку, бросаю на стол несколько купюр и практически выбегаю из бара. Когда мы подходим к двери, начинается сильный ливень.
— Забирайся наверх, — говорю я Николь, разворачиваюсь и отхожу от неё.
— Поехать на тебе верхом? — спрашивает она, но улыбается так, будто сегодня Рождество.
— Ты справишься, принцесса. Она запрыгивает на меня, обвивает руками мои плечи, а я хватаюсь за её бёдра. — Не хочу, чтобы ты испачкала свои красивые ножки.
— Грязь меня не пугает. — Она прижимается губами к моей шее, и, клянусь, у меня подкашиваются колени.
Я выскакиваю за дверь под тёплый дождь. Капли эхом разносятся вокруг, заглушая все голоса в моей голове, которые твердят, что это неправильно. Что я не должен брать её с собой в постель. Она — причина, по которой я вообще оказался на этом проклятом острове. Когда я увидел её в баре, я с удивлением обнаружил, что мне здесь нравится. Я каждую секунду считал, когда смогу уйти, но вдруг мне захотелось задержаться. Теперь, когда я знаю, что «Русалка» принадлежит ей, что, чёрт возьми, мне делать? Переспать с ней и заставить её подписать договор на передачу мне права собственности? Я придурок, но я не могу вынести разочарования в её глазах.
Почему это не мог быть кто-то другой? Кто угодно другой в этом проклятом баре. Почему единственная женщина, которая пробуждает во мне что-то, что, как я думал, давно умерло, оказывается тем единственным человеком, которого мне нужно подставить.
Тропинка к «Русалке» размыта дождём, и песок не успевает впитывать воду. Я иду по лужам в шлёпанцах и вижу вдалеке свет. Я стараюсь держаться под навесом деревьев, но промок до нитки. Даже то место, где ко мне прижимается Николь, насквозь мокрое, и я чувствую её как вторую кожу.
Чёрт, почему она должна быть такой красивой, такой греховной? В ней всё кричит о сексе, и всё, чего я хочу, — это прижаться к каждому её изгибу. Я проклинаю себя за то, что нуждаюсь в ней, с каждым шагом, пока несу её по ступенькам крыльца отеля. Я должен сказать ей, что не могу этого сделать. Я так сильно хочу её, но не могу взять её вот так. Может быть, она продаст мне это, а потом мы сможем попытаться всё исправить. Но если я пересплю с ней, это нарушит все мои планы.
Теперь, когда мы вышли из-под дождя, я медленно опускаю её на землю и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на неё. Её светлые волосы прилипли к лицу, но она улыбается от уха до уха. От блеска в её глазах у меня сжимается сердце. Я не хочу быть причиной того, что этот блеск когда-нибудь исчезнет.
— Я никогда раньше не каталась на спине, — говорит она, кладя руки мне на грудь.
— Даже когда ты была маленькой девочкой? Почему мне так чертовски хорошо, когда она прикасается ко мне?
— Нет. Мои родители умерли молодыми, и меня воспитывали бабушка с дедушкой. Они не всегда были в добром здравии, а я была довольно пухлым ребёнком.
Румянец на её щеках заставляет меня протянуть руку и коснуться его тыльной стороной ладони.
— Ты такая красивая, — говорю я скорее себе, чем ей.
Она пожимает плечами и отводит взгляд, как будто ей раньше об этом не говорили. Я касаюсь её подбородка и заставляю посмотреть на меня.
— Ты хоть представляешь, что ты со мной сейчас делаешь? Я пытаюсь заставить себя остановиться, но не могу. Чем ближе я к ней, тем сильнее слабеет моё желание оставить её в покое. Если я поцелую её, то не смогу отпустить. Не сегодня. Может быть, никогда.
— Думаю, ты делаешь со мной то же самое, — говорит она, подходя ближе.
Её тело промокло с головы до ног, но ночь тёплая, и дождь похож на воду в ванне. Её одежда облегает фигуру, и когда я опускаю взгляд, то вижу её белую майку насквозь. Её твёрдые соски прижимаются к мокрому материалу, и мой язык скользит по зубам от желания попробовать её на вкус.
Что, если она захочет продать это место? Я мог бы сделать ей одолжение. Я говорю себе это, потому что я эгоист и хочу её. Несмотря на то, что я должен оставить её в покое. Я должен рассказать ей всё прямо сейчас, пока не зашло слишком далеко, но я пытаюсь убедить себя, что мы можем это сделать и всё будет хорошо.
— Не хочешь пригласить меня внутрь и показать свою комнату? Она проводит руками по моей груди и смотрит на меня сквозь тёмные ресницы.
Вот он, этот момент. Я могу рассказать ей правду прямо сейчас и позволить ей самой принять решение, а могу быть эгоистичным придурком и попытаться попросить прощения позже.
— Но я должна быть честной, — говорит она, и я слышу, как колотится моё сердце. Она понижает голос, наклоняется и касается моих губ. — Я никогда раньше этого не делала.
Облако похоти затуманивает мой здравый смысл, и прежде чем я успеваю подумать о том, что делаю, я прижимаю её к себе, целую и несу по коридору в свою комнату. У двери я останавливаюсь, потому что мне приходится доставать из кармана старомодный ключ.
— Я начинаю жалеть, что не перешла на цифровое, — стонет она, когда я прижимаюсь губами к её шее, а руками нащупываю ключ.
Я рычу, вставляя ключ в замок, и открываю дверь. После того как мы чуть не вываливаемся в комнату , я закрываю за нами дверь и снова запираю её. Мысль о том, что она уходит через эту дверь, заставляет меня действовать. Всё ещё только начинается, и я не готов к тому, что это закончится.
Она так многого обо мне не знает, и я уверен, что она не знает обо мне и того же. Но сейчас наши тела говорят на своём языке, и они готовы к близкому знакомству. Когда я прикасаюсь к ней, она кажется мне знакомой, как будто я уже чувствовал её тело раньше. Я знаю путь её ног как свои пять пальцев, и когда я опускаюсь перед ней на колени, мне кажется, что это не в первый раз. Такое чувство, будто я тысячу лет провёл в море и наконец возвращаюсь домой к своей любви.
— Расставь ноги, — приказываю я, нащупывая пальцами край её шорт и расстегивая их.
Я стягиваю мокрые джинсы с её ног вместе с кружевными трусиками. Её обнажённые бёдра блестят от дождевой воды, и я наклоняюсь вперёд, чтобы попробовать на вкус каплю, стекающую по её загорелой коже. Сняв с неё джинсы, я провожу руками от лодыжек до бёдер. Её обнажённая киска перед моим лицом, гладко выбритая, с мягкими складками, скрывающими клитор.
— Ты всегда так делаешь? Я провожу большим пальцем по её гладким губам, нежно поглаживая там, где нет волос.