Гейб подтянулся, ссутулившись у кровати. Он закрыл глаза, делая глубокий вдох, а затем выдохнул. Напуганная, я ждала, сидя на полу.
Наконец он открыл глаза. Его голос был скрипучим, глухим. Он едва мог говорить.
— Почему ты вернулась? — прошептал он.
Моё сердце забилось быстрее в груди.
— Я поняла, что ты делал. Ты не отпустил бы меня по другой причине. Я поняла, что ты собираешься сделать.
Он улыбнулся, поморщившись от боли при этом движении, и потёр шею одной рукой.
— Котёнок, это не ответ на мой вопрос. Почему ты вернулась?
Настоящий ответ слетел с моего языка прежде, чем я сумела бы его остановить:
— Я люблю тебя.
Он посмотрел на меня, и глаза его смягчились.
— Потому и я отпустил тебя, — прошептал он.
— Потому что…
— Потому что люблю тебя. Это же слабость, правильно, котёнок?
Он улыбался. О Господи, он улыбался.
Я медленно кивнула, сердце в груди будто увеличилось.
— Да. Хорошая слабость.
Его дыхание вернулось к нему. Он потянулся к верёвке и взял её в руку, сворачивая снова и снова.
— Я почти очутился там, — пробормотал он. — Почти умер.
От этих слов лёд пробежался по моим венам. Всего лишь мысли о нём, свисающем с потолка, порождали во мне желание снова закричать.
— Ты что-нибудь увидел? — спросила я.
— Ничего, — произнёс он, отбрасывая верёвку в сторону. — Полагаю, теперь мы просто обязаны жить.
Мы.
Это слово было ногтем, щипающим мои нервы. Теребящим их. Он снова раскашлялся.
— Что будет теперь, котёнок? Ты думала так далеко?
Не думала, однако, по-видимому, моё подсознание начало. Кусочки паззла встали на свои места, когда я об этом подумала.
Я двинулась к кровати, где он сидел, и опустилась рядом с ним плечом к плечу. Объяснения подкатили к моим губам машинально. Я ставила галочки на каждом пункте: одну за другой.
— Я скажу всем, что у меня была паническая атака. И я сбежала, чтобы побыть какое-то время со своим другом.
— Другом?
— Тайным другом, о котором я никому не рассказывала.
— Да?
— И ты заплатишь за то, чтобы я вернулась осенью в колледж.
— А? — он вскинул бровь.
— Это честная сделка.
— Сделка? А что я получу взамен?
Я помолчала. В моём сердце не было никаких сомнений, но я не знала, как это воспримет он. Его голова повернулась в сторону, а глаза впились в мои.
— Меня, — мои руки прижались к полу, всё ещё поддерживая. — Всю меня.
— Всю тебя.
Его рука поднялась. Костяшки задели мой локоть. Он двинул своей рукой вниз, пробегаясь кончиками пальцев вдоль моей руки.
— Ты будешь моей?
— Да, — мой голос дрожал.
После всего, что произошло, его отказ причинил бы больше всего боли. Его рука скользнула вниз по моему локтю, и пальцы обвились вокруг моего запястья. Я ощутила, как его большой палец прижался к точке моего пульса. К шраму.
— Ты потратила немало времени и усилий, пытаясь избежать этого, котёнок.
— Я… Я не знала до этого, чего хочу.
— А сейчас?
— Я хочу тебя. И я хочу быть твоей.
Его ладонь сжалась вокруг моего запястья, и он поднёс мою руку к своему рту.
Его губы поцеловали мою ладошку. Я не дышала. Не могла дышать. Я знала, что балансирую на грани чего-то опасного. Но мне было всё равно. Всё, чего я хотела, — это быть его.
Наконец он заговорил, шёпотом щекоча мою кожу:
— Да. Звучит прекрасно, котёнок.
Гейб.
А затем я притянул её к себе. Она была той, что увидела тень во мне. Той, что пробыла так долго в ловушке моего дома, ушла… И вернулась.
Она спасла меня.
Вокруг не было и следа тени, когда я поднял её на руки и уложил на кровать. Не было ни следа, когда я сильно поцеловал её столь сильно, что потерял своё собственное дыхание в вихре страсти. Повсюду руки, разлетающаяся одежда.
Мне она была так дико необходима. Нужно было только узнать…
— Это ведь настоящая ты, верно? — спросил я, распластав пальцы на её щеке.
Тёмно-карие глаза уставились на меня.
— Конечно.
— Это не галлюцинация? Не сон? Я не умер?
— Если бы ты был мёртв, чем бы тогда было это? — потянувшись вниз и обхватив моё бедро, поинтересовалась она, притягивая меня к своему телу со стоном наслаждения, вызвавшим вспышки света в моей голове.
— Небесами, — шепнул я.
— Ты действительно думаешь, что умер и попал на небеса? — она усмехнулась и произошла странная штука.
Бурление внутри превратилось в смех, чистый смех. Я рухнул на её тело, безудержно смеясь. В конечном итоге смахнул с глаз слёзы.