- полная ерунда, бред и несусветная чушь. Даже стыдно иногда становится. И удивляешься - неужели это ты написал? Язык корявый, как в сочинении пятиклассника, герои неинтересны и совершенно непохожи на живых людей, сюжет притянут за уши, события надуманы, в жизни такого случиться никогда не может. Но главное - это конечно язык. Со временем он становится другим.
- Ну, не знаю. - Надя пожала плечами. - Я прочла тебя всего… -
И спохватилась: - То есть все опубликованные романы; и мне показалось, что язык у тебя одинаково хорош во всех тридцати двух.
Мне бы очень хотелось прочитать те четыре…Представляешь! Я буду единственная, кто их читала. Или не единственная?…Кстати, тебя со мной не застукают?
- Кто?
- Ну…, кто-нибудь с большой грудью.
"Так, - подумал Пругов. - За свою глупость я уже извинялся.
Извиняться вторично - еще большая глупость. Стоп! Это же было во сне. Я перед Надеждой извинялся во сне".
Тем не менее, просить у Нади прощенья он не стал. Но почувствовал, что краснеет.
- Ее нет. Она… на другом краю света.
- Тоже сбежала от тебя в Америку?
- Нет, она отдыхает в Таиланде.
Надя сделала гримаску и промолчала.
- Ее нет, - повторил Пругов. - И, наверное, вообще больше не будет.
- Почему?
Потому, что я встретил тебя, мог сказать Пругов, но не сказал.
- Выпьешь что-нибудь? - предложил он.
- Кофе.
- Со сливками и три кусочка сахара?
Надежда подняла на него удивленные глаза.
"Какие же они синие!", - подумал Пругов.
- Почему три? Тут только два дают, - возразила Надежда.
- Это в аэрофлоте дают два кусочка в обертке, здесь можно брать сколько хочешь.
- Тогда мне один кусочек и никаких сливок. Я всегда пью черный.
Когда он вернулся с двумя чашечками кофе, Надя курила.
- Угостишь мужчину сигареткой? - пошутил он.
- У тебя и сигареты украли?
- Ага. Вместе с зажигалкой.
- Кури. - Надя подвинула в его сторону пачку. - Не жалко. А почему Пругов? Ведь ты - Костров.
- Ха! - Пругов попытался сымитировать смешок Надежды, но вышло коряво. - Извини, что не предупредил. Я же не предполагал, что ты будешь меня разыскивать.
- Мог бы предположить, - обиделась она. - Я как дура спрашиваю у портье: в каком номере проживает господин Костров? А он мне: у нас таких нет. А уже решила, что перепутала название отеля. Может, не
"Гранд Стар", а "Голд Стар"? На этом побережье и тот и другой имеются. Хорошо, догадалась взять с собой… - Надя потянулась за сумкой, стоящей у ног и поставила ее на колени, вытащила из сумки книгу. - Вот. Твоя фотография. Я - молодец, правда?
"Мой последний роман. Не тот, естественно, что у редактора.
Последний изданный, который совсем недавно появился на прилавках".
- Молодец, - с улыбкой на лице согласился Пругов. - Ты даже не представляешь себе, какая ты… молодчина!
- Так о чем ты забыл меня предупредить? - напомнила Надежда.
- Костров - мой литературный псевдоним. А по жизни и по паспорту я - Пругов.
- Вот как? А почему ты печатаешься под чужой фамилией? Почему не под своей? Разве Пругов плохо звучит?
- Костров тоже моя фамилия. Отчасти. Если не по закону, а по совести.
- Как это?
- Кострова - девичья фамилия моей мамы, - стал объяснять Пругов.
- Мама умерла в ту минуту, когда я появился на свет. Она умерла, дав жизнь мне. Я рассказывал тебе.
- Помню.
- Получается - я живу вместо нее. А значит, имею право иногда называться ее фамилией.
- Да? - Надя подняла искусно выщипанные брови вверх, потом нахмурила их и задумалась.
Пругов закурил и взял в руки свою книжку. На задней стороне обложки было его фото. Он сидел в полутьме кабинета на своем жестком рабочем кресле, руки зависли над клавиатурой ноутбука. В зубах сигарета, дым тонкой струйкой тянется вверх. Лицо какое-то злое - это от морщин, резко падающих от крыльев слегка горбатого носа на края широкого подбородка. И от напряженного взгляда в пустоту. И от мускулистых залысин. Нет совершенно ничего, что может понравиться молодой женщине. Урод, да и только! Мефистофель облезлый!
- Наверное, ты прав, Андрюша, - задумчиво произнесла Надя. - У каждого из нас две фамилии. А иногда и больше.
- Пругов тоже хорошая фамилия, - сказал он. - Мой отец - порядочный и довольно заслуженный человек. Очень известный в своей области. Он был инженером, всю жизнь проектировал заводы и фабрики.
И эта фамилия - Пругов - довольно часто встречается в технической литературе. Вот там она совершенно уместна. Отец сделал свою фамилию известной, а я делаю известной фамилию мамы…Кроме того, есть еще такое понятие, как звучность фамилии писателя. Костров. Красиво и звучно. А Пругов…, тоже звучно и тоже красиво, но мне кажется, что в этой фамилии есть какая-то… упертость.
Надя улыбнулась и, потянувшись через столик, беззастенчиво пощупала его бицепс:
- Я бы сказала - упругость.
Пругов тоже улыбнулся.
- Я знаю одного писателя. Настоящая его фамилия - Костратис.
- Грек?
- Русский писатель с литовскими корнями. Фамилия Костратис вызывает определенные ассоциации. В русской разговорной речи "о" часто произносится, как "а", а потому, слышится "Кастратис".
Ассоциация со словом "кастрат". Согласись, для русского слуха не очень благозвучная фамилия.
- А какой была фамилия его мамы?
- Честно сказать - не знаю…Костратис хотел взять псевдоним
Костров…
- Такой же, как у тебя?
- …но поскольку я под этим именем к тому времени уже опубликовал пяток романов, подобное совпадение было бы несколько…
Ну…, Костратиса могли бы не так понять. Тогда он стал Огневым.
- Огневым!? А я знаю! Я читала! - по-детски возликовала Надя, захлопав в ладоши.
- Он довольно известен.
- Но пишет всякую ерунду. Не люблю мистику.
- Эта мистика называется фэнтези.
- Да знаю я. Не так сказала. - И поправилась: - Не люблю фэнтези.
Сказки это. И не понятно для кого написаны - для взрослых или для детей? Колдуны всякие, супермены с мечами и арбалетами. Е-рун-да!
…Ой! Я опять критикую, а ведь Огнев - твой приятель.
- Нет. Приятелем я его не могу назвать. Мы с Огневым-Костратисом просто коллеги. Как и с Донцовой. Я даже не читал ни одного его произведения.
- Почему? - Надя взглянула на Пругова такими наивными, как у ребенка глазами, что ему стало весело, и он ощутил очередной прилив нежности.
- Не люблю мистику.
- Фэнтези, - поправила его Надежда, и они вместе расхохотались.
Проходящая мимо группа немцев не обратила на их хохот никакого внимания - они разговаривали громче, чем смеялись Пругов с Надеждой.
По-видимому, немцы шли в ресторан.
Пругов посмотрел на часы.
- Кстати, время-то обеденное. Ты наверняка только завтракала.
- Угу.
- Хочешь есть?
- Угу. Только меня в вашем ресторане обслуживать не будут. У меня браслет другого цвета.
- Я возьму, все, что ты попросишь сам и принесу, а ты займешь место и будешь его сторожить, - предложил Пругов. - Никто не заметит.
- Нет, это обман. - Надя категорически отвергла его предложение.
- Тогда выйдем из отеля и перейдем дорогу. Там есть ресторанчик и в нем подают шикарный денэр кебаб и еще более шикарную пастирму.
Надеюсь, ты не виготерианка? Мясо ешь?
- Еще как! Но, в такую жару - мясо?
- А что такого? Но если ты не хочешь мяса, возьмем лепешки с сыром или с картошкой. Забыл, как они называются по-турецки.
- Хохлома какая-то.
- Точно, что-то вроде этого. Пошли.
Кехлеме готовили на заднем дворе ресторана под навесом в виде шатра. Посетителей не было ни одного; точно такой же шатер стоял на территории отеля, и там отведать этих лепешек с начинкой можно было бесплатно - все включено. Молодая улыбчивая турчанка, сидящая на подушке у специальной печи ни бельмеса не понимала - ни по-русски, ни по-английски, но была - само очарование. Пругов начал объяснять ей на пальцах, какую начинку надо положить в лепешки и сколько порций этого популярного в Турции блюда сделать, предварительно решив этот нелегкий, как оказалось вопрос с Надей: