- Господи… Прости, Дэрил, я не знала, - правильно понимает она его молчание и нежно гладит по голове, пытаясь что-то разглядеть в его лице в полумраке. - Ты потом с Мэрлом жил?
- Мэрл свинтил. Почти сразу. Сбежал от бати. Ну, его можно понять…
- Это… - Кэрол охает и пробегается кончиками пальцев по одному из шрамов. - Это отец?!
И Дэрил кивает. Потом начинает говорить. Не сдерживая закипающих на глазах слез, с трудом подбирая слова, не находя нужных, но не останавливаясь, вываливая на нее все. Все свои ночные страхи снова оказаться в подвале, в котором обычно проходили наказания, все свои надежды на то, что, став лучше, он сможет угодить отцу, всю свою боль от понимания, что любви не заслужить, будучи даже самым идеальным в мире.
Впервые в жизни он говорит о себе: о полном боли детстве, о юности, состоящей из сплошных разочарований, о взрослой жизни, ничем не примечательной, проходящей в четырех прокуренных стенах, в компании торгующего наркотиками брата, с редкими побегами на свободу в лес. Впервые в жизни он говорит так откровенно: о своих мыслях, своих чувствах и желаниях. Впервые он знает, что его слушают и слышат. Впервые он говорит так много.
А заканчивая, он вдруг понимает, что вывернулся перед Кэрол наизнанку. Что просто взял и показал ей, какое он ничтожество, не достойное ничего хорошего. Не достойное ее, все еще принимающей его, словно она ничего не слышала или ничего не поняла. Черт побери, он даже плакал перед ней…
Он порывается встать, но она его не пускает. Шепчет что-то успокоительное, касается губами его щеки, ласково целует в кривящиеся от боли губы, крепко обнимает. Просто никуда не пускает. И он остается.
А на следующий день получает приглашение, от которого невозможно отказаться. Губернатор просит его зайти. И Мэрл, который передает эту просьбу, выглядит непривычно мрачным и серьезным. Он тоже идет к Блейку, где собирается еще несколько человек. Удивленно переглядывающихся в первые минуты. Недоверчиво слушающих, в чем дело. Тихо матерящихся при виде подробных записей. Записей плана побега, составленного их женщинами. Включающего и убийства в том числе. Предложенные Кэрол.
========== Часть 25 ==========
Чтобы осознать, что все написанное – не розыгрыш, приходится перечитывать текст несколько раз. Строчки плывут перед глазами, буквы не хотят складываться в слова, а смысл постоянно ускользает. Тут, конечно, не дословно, как говорит Блейк, но Эллен записала все максимально близко к тому, что именно говорили ее подруги.
Сознательная. Сдавать прибежала взамен на непонятно какие поблажки. Хотя в целом и общем ясно: укрепляет свое положение в городе, как может. Если уж ее положение в доме уставшего от нее мужчины становится все более шатким.
И стоило бы радоваться, что эта дура вовремя спохватилась и предотвратила массовую попытку убийства. И стоило бы хвалить ее и поощрять. Вот только кажется, никому из присутствующих этого не хочется. У каждого из них женщины, которым они хотя бы в какой-то мере доверяли. Делали поблажки, позволяли заниматься своими делами, общаться между собой.
Больше такое не прокатит.
Первая мысль почему-то не о том, как справиться с новым знанием. А о том, что теперь будет с ними. Первая мысль о том, как вытаскивать Кэрол из этой ситуации, после которой с ней могут сделать что угодно в назидание остальным. С Кэрол, которая прямым текстом заявляла о том, как лучше всего усыпить бдительность мужчины в назначенный час: «подарить ему незабываемую ночь, а потом, когда уснет довольный, перерезать глотку».
Но Блейк не настаивает ни на чем конкретном. Пытается держать лицо, улыбается, пожимает плечами и сообщает, что ждать от женщин особого ума – было не совсем верной идеей. Предлагает каждому разобраться со своей дамой так, как сам он пожелает. Наказать, как кто сочтет нужным.
Нет сомнений, сам он Роуэн накажет так, что мало не покажется. Возможно, вообще откажется от нее. Судя по мрачным лицам остальных, планы есть и у них. А Дэрил только вертит в руках лист бумаги с записью разговора и пытается понять одно: как?
Как можно так играть? Как можно обнимать и целовать его днем, хотеть его вечером и мечтать перерезать ему глотку ночью?
И как он сам мог верить во все эти поцелуи и объятья? Как мало ему нужно было, чтобы стать окончательно тряпкой: всего лишь несколько добрых слов, всего лишь парочка ласковых касаний, всего один жаркий поцелуй.
Он машинально сует листок в карман и на негнущихся ногах идет обратно домой. Замедляет шаг и понимает, что просто не хочет туда идти. Не хочет ни видеть ее, ни слышать. Не может делать ей больно, несмотря на практически приказ ее наказать.
Наверное, потому что когда-то давно он и сам лелеял планы по убийству отца. Мечтал, захлебываясь от слез боли и обиды о том, как именно он будет его убивать. Как тот будет корчиться от боли и умолять прекратить его мучения. Как просто исчезнет из его жизни навсегда. Дэрил, конечно, не смог его убить. Кэрол уже один раз убивала…
Но ведь он ни разу не поднял на нее руку. Ни разу не нагрубил так, как мог бы. Ни разу не запрещал ей чего-то, что можно было устроить. Заботился. Может быть, неловко, незаметно и не так, как ей хотелось. Но иначе он не умел.
Возвращается Дэрил как раз к ужину. Вздрагивает, ощущая на губах короткий нежный поцелуй от улыбающейся Кэрол, и не знает, что сказать. Покорно тащится вслед за ней на кухню и, не чувствуя аппетита, машинально ест что-то. Через пять минут уже не может вспомнить, что именно.
- Дэрил, что там у вас за собрание было? Ты устал? Или проблемы? - как всегда, отлично читает его эмоции Кэрол, осторожно интересуясь его странным видом.
- Угу, - непонятно на какой именно вопрос отвечает он и закрывает глаза, ощущая на своих плечах ее руки.
Хочется просто посидеть, забыв обо всем и наслаждаясь этим массажем. Но Дэрил не может. Просто не может, чувствуя прикосновение ее рук на своей шее, не думать о том, что он узнал. Резко встает и отходит.
- Все так плохо? - не настаивает на конкретике она, понимая, что все знать ей не положено.
И кажется, ни на секунду не догадываясь, что их с подругами идиотский заговор может быть раскрыт. Как самонадеянно. И глупо.
- Ты должен куда-то отлучиться из города? - снова уточняет Кэрол, видя, как Дэрил, которому срочно нужно занять чем-то руки, если голову невозможно, берется чистить стрелы.
- Нет, - так же сухо отвечает он, не поднимая на нее глаз.
- Хорошо. Я завтра собиралась переписать у Мэнди ее фирменный рецепт мяса, она говорила, что, когда ты был у Мэрла, тебе понравилось. Что, даже больше того, что готовлю я, пупсик?
- Нет.
- Ммм, коротко, но сочту за комплимент, - начинает чувствовать что-то неладное Кэрол: ее голос заметно меняется.
- Нет, ты не пойдешь к Мэнди, - поясняет Дэрил.
- Почему? - хмурится Кэрол и присаживается на диван рядом с ним, непроизвольно отодвигающимся.
Он молчит, не находя слов. Просто не знает, как сказать: «Потому что ты собиралась сбежать. Потому что хотела убить меня. Потому что я тебя понимаю. Понимаю это, когда не мог понять всего того, что казалось и оказалось лишь игрой».
- Мне вообще нельзя теперь выходить? Или что-то случилось в городе? Это временно? Дэрил. Пожалуйста. Я не понимаю и я… Мне страшно.
Она говорит это так, что снова почти веришь. Особенно поднимая глаза и вглядываясь в ее расстроенное лицо. Ощущаешь ее подрагивающие ледяные пальцы на своей руке и почти отбрасываешь их, почти ударяешь, почти причиняешь боль. Почти.
- Вообще. Никуда и никогда. Никому, - сообщает Дэрил новые правила города.
А Кэрол охает и, кажется, думает, что он расстроен именно из-за этого. Что ощущает свою вину за это перед ней или какую-то подобную ересь. Пытается утешить его, говоря, что ничего страшного, что она переживет, что главное у нее уже есть здесь – он.