— Иногда она бывает чрезмерно любопытной, не находишь?
Впервые за долгое время Шарлотте пришлось согласиться с ним. Особенно, когда она вспомнила, как столкнулась с его сестрой в Гайд-парке.
— Да, это верно, — кивнула она, испытав даже облегчение, когда ее отвлекли от тяжелой пищи.
Глаза Уильяма вспыхнули теплотой и такой неподдельной благодарностью, что у нее перехватило в горле. Он не мог не заметить, что она действительно впервые согласилась с ним. И это… как будто объединило их, создав некую связь, которую она не могла разорвать.
— Иногда она бывает слишком невыносимой.
Шарлотта быстро взглянула на подругу.
— Но она любит вас так же, как вы ее. — Она снова посмотрела на него. — Вы бы не причинили ей вреда, как бы сильно она вас не раздражала.
В памяти вдруг всплыл короткий разговор, который они вели в ночь его ранения, когда она не должна была позволить ему уснуть.
К ее полной неожиданности, Уильям посмотрел на нее так, будто вспомнил о том же.
Он вновь опустил голову, а потом она застыла, ощутив, как он накрыл ладонью ее руку, которая лежала на столе. При всех!
— Иногда крайне необходимо держать своих сестер подальше от своей жизни. — Он лениво перебирал ее пальцы. И это вызвал легкий озноб во все теле, потому что их руки не были укрыты перчатками. — Какие у тебя красивые пальцы… — пробормотал он.
Шарлотта резко отдернула руку, боясь, что у нее сейчас лопнет сердце.
Но он удержал ее пальцы в своей руке.
— Пожалуйста, отпусти меня, — прошептала она, едва живая.
Он поднял на нее свои завораживающие глаза, и было в его темных глубинах нечто такое, что заставило ее застыть.
— Скажи, а он дарил тебе цветы?
Шарлотта даже рот открыла от его бесцеремонного вопроса. Не только потому, что поняла, о ком он говорит. Она была разгневана тем, что Уильям заговорил об этом при всех, и хоть говорил тихо, это нисколько не извиняло его. Потому что он смотрел на нее так, будто ответь она положительно, это прозвучало бы как признание в убийстве.
— Как вы смеете!
Он сильнее сжал ее пальцы. Лицо его напряглось, а на щеке под бакенбардам, задергался желвак.
— Так что, Шарлотта, дарил или нет?
— Я даже не стану отвечать на этот вопрос.
Глаза его потемнели.
— Дарил, — быстро заключил он.
Это разозлило ее.
— Конечно, дарил, потому что нормальный кавалер всегда дарит цветы своей даме.
Он прищурился.
— Стало быть, я не нормальный кавалер?
Шарлотта снова дернула руку. Но и тогда он не отпустил ее.
Господи, чего он добивается? Еще одного скандала?
— У вас просто талант тянуть за словами! Я такого не говорила.
Он подался к ней еще ближе.
— А скажи, ты хранишь его цветы так же в своей комнате, как мои?
Она же так хотела просто прийти, просто поужинать, возможно, обменяться несколькими словами, и вернуться домой. Но кажется, всем ее добрым, незамысловатым планам пришел конец.
Каким-то чудом она все же выдернула руку из его пальцев, ощущая на него такой гнев, что ее даже стало трясти.
— В любом случае это вас не касается.
Его взгляд стал острее.
— Сердце мое, это очень даже меня касается!
Она вдруг поняла, что ненавидит его за то, как он называет ее.
— Если вы будете продолжать в таком же духе, я встану и уйду.
Он взглянул на стол, пытаясь отыскать ее руку.
— Ты не посмеешь. Я этого не позволю.
Подошли слуги, которые приносили десерт.
Шарлотта испытала такое облегчение, что едва не расплакалась, когда между ними встал дворецкий.
— Милый брат, — снова послышался веселый голос Лидии. — Ты снова мешаешь Шарлотте насладиться изысканными блюдами нашего повара.
Уильям с таким грозным видом повернулся к сестре, что едва ли не изрыгал пламя.
Шарлотта отвернулась от него. Ей было все равно, если даже он сам сгорит от этого.
— Почему ты вечно суешь свой нос в чужие дела? — почти гневно выпалил Уильям схватив свой бокал.
Лидия не растерялась даже тогда. Осознав, что брата лучше не трогать, она взглянула на Шарлотту.
— Милая, как считаешь, какая черта характера в мужчинах самая невыносимая? — Она снова весело улыбнулась. — Я например считаю, что сварливость самая ужасная из всех.
Как бы сильно Шарлотта ни была зла на Уильяма, даже она понимала, что его терпение не безгранично. Но раз зашел такой разговор, что ж, и она могла высказаться. Тем более ей было, что сказать.
Вздохну и стараясь не смотреть на Уильяма, она наконец произнесла:
— Непостоянство.