— Он тоже будет здесь жить?
— Не уверен, приятель.
— Но ты говорил, что любящие люди не уходят. Так если он уйдет, это значит, что он не любит меня?
Боже, я знатно опростоволосился.
— Иногда, когда ты кого-то любишь, но вынужден отсутствовать физически, например, по работе, ты все равно придумываешь что-то, чтобы присутствовать в его жизни ежедневно. Когда я говорил, что любящие люди не уходят, я не имел в виду, что они лично должны присутствовать рядом ежедневно. Просто тебе нужно быть более изобретательным, чтобы найти пути быть вместе, когда не можешь присутствовать лично. Как мы с тобой в последний месяц, когда я должен был возвращаться на работу в Нью-Йорк.
— Как общение по ФейсТайму на мамином Айфоне?
— Именно.
— Как снэпчат?
— Я не в курсе, что это, но раз ты так говоришь.
Бэк кивнул и на какое-то время притих.
Здесь многое нужно было осознать, особенно ребенку его возраста. Я по сей день едва мог осмыслить это.
— У тебя есть какие-то вопросы, дружище?
— Могу я все еще называть тебя папой?
Мое сердце опустилось.
— Да, однозначно можешь. Я собираюсь навсегда остаться твоим папой.
— Тогда как я буду называть Леви?
Мысль о моем сыне, называющего другого мужчину папой, причиняла физическую боль. Но моя боль не имела значения.
— Уверен, ты с мамой и Леви в конце концов разберетесь с этим.
Несколько минут спустя Бэк спросил, может ли он вернутся к просмотру мультфильмов. Он не выглядел пострадавшим от услышанного. Я же, с другой стороны, чувствовал себя так, словно сражался десять раундов в тяжелом весе со связанными за спиной руками. Я был морально и физически истощен.
Той же ночью, после того как отвез Бэка к Алексе, я лежал в постели отеля, снова и снова прокручивая наш разговор. Для меня было важно придерживаться того, что сказал сегодня сыну. Дети больше учатся у родителей по их поступкам, а не словам. Мне нужно было показать, что я здесь надолго, учитывая то, что не мог контролировать действий Алексы и Леви.
Когда я попытался уснуть, одна мысль кружила в моей голове, не позволяя успокоиться. То, о чем я сказал. Хотя я верил, что слова правдивы, если быть честным с самим собой, я не совсем соответствовал своему собственному убеждению. И это не имело никакого отношения к моему сыну.
Люди не оставляют того, кого любят. Они всегда крутятся неподалеку.
***
На следующее утро мое беспокойство возросло. Корень этого произрастал в течение последних нескольких недель, но после моего разговора с Бэком он вырос как виноградная лоза и поселился в моем животе, голове. Что-то обвилось вокруг моего сердца так туго, что я едва мог дышать.
Мне нужно было вытянуть себя из постели и добраться в аэропорт. На заднем сидении такси я проверил время отлета и заерзал. Я знал себя и то, как могу зацикливаться на всяком дерьме, поэтому мне нужно было знать… Сдавшись наконец, я написал сообщение Роману в пять утра.
Дрю: Она встречается с кем-нибудь?
Он ответил через нескольких минут, как всегда. Роман был единственным знакомым человеком, кому требовалось меньше сна, чем мне.
Роман: Я думал, что не должен тебе этого говорить.
Дрю: Просто скажи.
Роман: Уверен, что сможешь это выдержать?
Боже мой. Я не был до конца уверен, что смогу. Но раз уж он спрашивал, значит, все было не так хорошо.
Дрю: Скажи.
Роман: К ней подкатывает сосед. Прислал ей цветы — огромный букет желтых роз. А еще недавно водил ее в шикарное место на обед, с большим ценником и дурацкими маленькими порциями.
Блядь.
Дрю: Что-то еще?
Роман: Начал приглядывать за ним. Прошлым вечером повел на ужин какую-то девушку. Высокую. Отличные ножки. В середине обеда мне показалось, что у них разразилась ссора. Она разыграла какое-то драматическое дерьмо, встала, бросив салфетку на стол, а затем в бешенстве умчалась. Думаю, он ее бросил.
Тревожным нутром я почуял наличие причины для этого. Я мог потерять ее навсегда, если не вытащу голову из задницы. Подъезжая к аэропорту, написал последнее сообщение другу перед выходом из такси.
Дрю: Спасибо, Роман.
Он незамедлительно ответил.
Роман: Иди и заполучи ее. Давно, блядь, пора.
***
Я нервничал почти так же, как и вчера, когда должен был выложить новости Бэку, но в моих ощущениях присутствовало и нечто другое. Решительность. Не важно, чего это будет стоить, я собирался заставить Эмери простить меня и дать еще один шанс. Я облажался и мог бы обвинить в этом миллион событий своей жизни, но правда была в том, что я облажался. А теперь собирался это исправить.
На двух лифтах в ее доме была вывеска о поломке. Я стоял перед единственным функционирующим, постукивая ногой и наблюдая, как на дверях меняются цифры. Он застрял на девятом на тридцать секунд, затем остановился на восьмом так же надолго. У меня нет на это времени. Осмотревшись, я увидел указатель к лестнице и сорвался на бег. Мое сердце колотилось, когда я перескакивал по две ступеньки, взбегая на третий этаж.
Затем я остановился у двери Эмери, и меня впервые осенило, что я понятия не имел, о чем собирался говорить. Два часа в самолете, а у меня даже не было вступительной речи. К счастью, я из той категории людей, которые полагаются на свою интуицию, когда дело доходит до устной аргументации.
Я сделал глубокий вдох, собрался с силами и постучал.
Когда открылась дверь, я понял, насколько был неподготовлен.
Потому что из квартиры на меня глазел Болдуин.
Глава 45
Дрю
— Где Эмери?
— Она одевается. У нас встреча за завтраком в колледже. Не то чтобы это тебя касается.
Профессор Мудак все еще стоял внутри, а я был тем, кто оставался снаружи. Символизм вгрызался в меня. Я прошел мимо него в квартиру Эмери.
— Конечно, заходи, — саркастично пробубнил он.
Я повернулся к нему лицом, скрестив руки на груди.
— Теперь уходи.
— Что, прости?
— Мне нужно поговорить с Эмери наедине, так что я буду признателен, если ты исчезнешь.
Он покачал головой.
— Нет.
Мои брови подскочили. Не думал, что придурок был таким. В другое время меня впечатлила бы его стойкость. Но прямо сейчас меня это дико раздражало.
Я сделал шаг вперед.
— Или ты уйдешь сам, или я помогу тебе. В любом случае ты уходишь. Так каким способом?
Осознав, что я не играю, он сделал правильный выбор и открыл дверь.
— Скажи Эмери, что я позже встречусь с ней в колледже.
— Ага. Я сделаю все, чтобы она получила твое сообщение.
Я толкнул дверь, закрывая ее и задевая его каблуки.
Повернувшись, я увидел гостиную Эмери, забитую офисной мебелью. Даже до этого в комнате едва ли было место для дивана. Теперь она была практически заполнена столом, офисными стульями, файлами, компьютерной техникой и всем остальным из ее кабинета.
Дверь в ванную скрипнула, и вышла Эмери, глядя вниз и листая что-то на своем телефоне.
— Я нашла биографии психологов на сайте колледжа. Скажи мне еще раз, с кем мы встречаемся? Я так плоха запоминаю имена.
Мои слова остановили ее на полпути.
— Только я и ты.
Голова Эмери дернулась, и она несколько раз моргнула, как будто от мысли, что мужчину, стоящего в ее гостиной, нарисовало ее воображение.
— Дрю? Что ты здесь делаешь? — Она посмотрела за меня. — И где Болдуин?
— Ушел.
— Куда ушел?
Я минуту смотрел на свои туфли, а затем поймал ее взгляд. В моей груди было ощущение подавленности, и я нашел в ее взгляде то же чувство, которое скрывалось внутри меня.
Мой голос был низким и сиплым.
— Ты любишь его?
Она смотрела на меня долгие секунды, в ее голове крутились колесики. Все это время я задерживал дыхание. Наконец она покачала головой.
Слава богу.
Это было все, что мне нужно знать. Все остальное — что угодно — мы могли бы решить. Я сделаю так, чтобы она меня простила, Эмери снова научиться доверять мне, но я смогу заставить ее разлюбить другого мужчину. Она все еще стояла в дверном проеме ванной комнаты, и внезапно мне показалось, что между нами слишком большое расстояние. Я подкрадывался к ней, плевать, если это было похоже на поведение пещерного человека. Непреодолимое желание прикоснуться к ней перевешивало любую необходимость следовать этикету.