АвтоВАЗ, например, в эту схему решил вписаться. А остальные сказали: “Не, мы не можем”.
К лету 1994 года стало понятно, что если не переломить ситуацию по большой приватизации, то мы не переломим ничего. Дело в том, что это не просто вопрос количественный, а это вопрос ключевой, решающий. Приватизация есть, а частной собственности нет. Пока эти командные высоты, эти главные предприятия не находятся в руках собственников, соответственно, и средние, да и малые, они работают в режиме, когда акционер приезжает на заседание собрания акционеров, а ему директор говорит: “Я тебя вычеркнул”. – “В смысле как?” – “Ну, вот так. Я вычеркнул вас из списка, из реестра акционеров”. То есть по документам есть собственность, а в реальности собственник – только директор.
Один такой акционер мне рассказывал. Он приехал к генеральному директору какого-то крупнейшего химкомбината, который они приватизировали. И акционер директору сказал: “Милейший, вот у вас приватизация, вот у нас акции, мы купили у вас 90 % акций, мы контролирующие акционеры, нам хотелось бы как-то понимать, что происходит”, и т. д. Тот слушал, слушал, говорит: “Сынок, иди сюда”. Тот встал, подошел. Директор окно открыл: “Посмотри”. А там стоят нефтехимические бойлеры огромные. Вид сумасшедший. “Видишь?” – “Вижу”. Он говорит: “Ты охренел, что ли, что думаешь – я тебе это всё отдам? Вали отсюда”. Вот что такое приватизация по состоянию на весну 1995 года.
Всё они видели уже в этой жизни, директора. Бригадный подряд, хозрасчет, ускорение с перестройкой, и… приватизация. То видели, это видели и это видели.
И это было не про саботаж, а про реальное распределение власти».
В обмен на акции банки предоставляли правительству кредит. По истечении определенного срока либо правительство возвращало кредит, забрав обратно акции, либо акции становились собственностью банков. Понятно, что правительство едва ли нашло бы деньги, чтобы вернуть кредит. К тому же речь все-таки шла о частных собственниках – залоговые аукционы, при всех процедурных претензиях к ним, сильно разогрели рынок, начались и другие продажи, за деньги. Государство же получило только от залоговых аукционов около 1 миллиарда долларов. Бюджетное задание было выполнено, расходные обязательства профинансированы, у финансовой стабилизации появилась прочная база.
Эти конкурсы – естественно, со скандалами – проходили в ноябре – декабре 1995 года. В самое неудачное время – как раз под парламентские выборы. Коммунисты получили дополнительную возможность снова заработать очки на теме «грабительской приватизации».
Предвыборная кампания «Демвыбора» выглядела на этом горячем фоне очень слабой.
Гайдар никого не обличал, не «зажигал» электорат компроматом и черным пиаром. Пытался лишь призывать к разуму и к совести: «Убежден, национальные интересы России не в том, чтобы соревноваться с США по количеству ядерных боеголовок. Они в том, чтобы наконец начать соревноваться с развитыми рыночными демократиями по продолжительности жизни нашего населения… Убежден, наша задача не в том, чтобы, ощетинившись колючей проволокой, попытаться вновь отгородиться от Европы, а в том, чтобы решить историческую, многовековую задачу России – вернуться обратно в наш европейский дом, вернуться равноправным партнером, а не незваным гостем. Вот это реальные национальные интересы России».
«В этой кампании, – вспоминал Леонид Гозман, – мы мало отличались от “Яблока”. Но на нас еще и висела приватизация».
Гайдар и его партия проиграли эти выборы. И дело было, конечно, не только в приватизации. Несмотря на то, что он уже дважды уходил из правительства, несмотря на его жесткую и определенную позицию по Чечне, Гайдар по-прежнему воспринимался людьми как человек, непосредственно отвечающий за все, что происходило после 1991 года. А 1995-й был годом снижения рейтинга Ельцина на фоне войны в Чечне, на фоне экономических проблем. Микроскопические успехи в деле финансовой стабилизации люди пока не ощущали на себе. Гайдар же по-прежнему воспринимался избирателями как продолжение Ельцина, как часть той силы, что пришла к власти в 1991-м. А эта сила как раз тогда переживала огромный кризис доверия.
Давайте посмотрим на итоги этих выборов опять-таки из сегодняшнего дня.
Коммунисты победили за явным преимуществом – за КПРФ проголосовало 22 процента избирателей по партийным спискам (15 миллионов голосов, 99 мандатов) плюс одномандатные округа – еще 58 мест. Всего 157. Их представительство в Думе по сравнению с 1993 годом выросло на 115 мандатов! Никогда после этих выборов коммунисты не могли набрать столько голосов и мест в парламенте. Это был их абсолютный рекорд. И это был рекорд протестного, оппозиционного голосования.