Вот что, например, говорил на эту тему в интервью тот же Владимир Рыжков:
«Эффект, который возникает в парламенте, когда ты работаешь с оппонентами, интересный: ты не то чтобы примиряешься с ними, ты не то чтобы начинаешь с ними дружить (хотя и не без этого). Но когда люди из разных непримиримых лагерей оказываются, условно говоря, в одном коллективе, условно говоря, в одной фирме, то ты понимаешь, что это… не черти с хвостами, что это не людоеды, что это не сатана, который хочет уничтожить Россию.
И поэтому я не верил тогда, что если Зюганов победит, то Россия погибнет. Я думаю, что Зюганов был бы такой умеренный социалист, который так же точно договорился бы с бизнесом о правилах игры. Что-то, может быть, поменял в экономической политике, что-то изменил… Может быть, она стала бы более популистской. Может быть, те же олигархи бы чего-то потеряли (но не всё). Возможно даже, если бы Зюганов победил, то для России было бы лучше, потому что был бы создан прецедент смены власти на свободных выборах, как в Восточной Европе, и тогда, может быть, сама идея, что власть можно менять на выборах, она бы закрепилась и, может быть, это помогло бы нам выстроить демократию. А так у нас получилось, что у нас с 91-го года власть ни разу не менялась на выборах. У нас Ельцин передал власть Путину, Путин – Медведеву, Медведев – Путину, и фактически одна и та же группа находится у власти уже 30 лет. Так что, может быть, тогда победа Зюганова была бы, на самом деле, для России более полезной».
Сегодня – это почти самая распространенная точка зрения в демократической, либеральной оппозиционной среде, среде «продвинутых интеллектуалов». Но этот консенсус сформировался гораздо позже, практически через 20 лет. Тогда, в 1996-м, и сам Рыжков думал совершенно иначе. И все мы думали совершенно иначе.
Давайте же посмотрим, что думал об этом сам Гайдар. Чем, по его мнению, был опасен приход к власти коммунистов?
«В подавляющем большинстве случаев через несколько лет после начала реформ посткоммунистические партии (в Восточной Европе. – А. К., Б. М.) уже вполне интегрируются в структуры гражданского общества. Придя к власти на критике реформ, их лидеры, как правило, продолжают проводить примерно тот же курс. Польша, где самые резкие критики либерала Бальцеровича, получив власть, сохранили преемственность в политике, тому наглядный пример.
Подобные примеры рождают опасные иллюзии. Многие россияне думают: если в Восточной Европе с приходом посткоммунистических партий не произошло ничего страшного, так же будет и у нас. На мой взгляд, это опасная ошибка. Именно здесь проявляется принципиальное различие восточноевропейских (вассальных) и российской (имперской) компартий. Восточноевропейские компартии, скажем, польская, венгерская или болгарская, никогда не были, в собственном смысле этого слова, независимыми. По существу, они оставались отделами ЦК КПСС по управлению соответствующими странами-сателлитами. Именно поэтому и для своих народов они всегда были символом национального унижения. И после развала коммунистической империи и дискредитации коммунистической идеологии эволюционировали в сторону социал-демократии.
Совсем другая ситуация в России. Здесь коммунистическая идеология уже давно играла, скорее, роль мишуры, обертки имперской сущности. Крах социализма в России совпал и с крахом империи. Коммунизм здесь оказался переплетенным с радикальным национализмом, а основная линия эволюции КПРФ пошла не в сторону социал-демократии, а в сторону национал-социализма. Вся нацистская риторика 20-х – начала 30-х годов прекрасно приспосабливалась к постсоветским реальностям: текстовые повторы отдельных пассажей Гитлера в книжках лидера российских коммунистов Геннадия Зюганова, разумеется, далеко не случайность. Конечно, любые аналогии условны, корни КПРФ существенно иные, чем у немецких нацистов, но все же главная тенденция ее эволюции в 1991–1996 годах очевидна. Это партия агрессивного реванша, не принявшая для себя правил игры демократического общества. Ее победа на президентских выборах чревата тяжелым кризисом рыночных и демократических институтов.
Не надо быть великим экономистом, чтобы понять: в случае победы Зюганова, еще до того, как он переступит порог кремлевского кабинета, выстроятся очереди к обменным пунктам, начнется масштабное бегство и российского, и иностранного капитала за рубеж. Быстрое истощение валютных резервов, резкое падение курса рубля, вынужденный отказ от его конвертируемости – все это практически неизбежные ступени развития кризиса, который развернется в результате победы коммунистов. А отказ от конвертируемости – это уже начало развала всех с таким трудом созданных рыночных механизмов. Исчезнет конкуренция импортных товаров, ускорится рост цен, вновь возникнет дефицит на различных рынках. Естественная реакция населения на неконвертируемость рубля и появление дефицита – панические закупки предметов первой необходимости, дальнейшее ускорение роста цен, рост бедности. И практически неизбежные в данной ситуации попытки ввести контроль цен на важнейшие товары. Ну, а контроль цен в условиях финансовой и потребительской паники – прямой путь к восстановлению тотального дефицита.