В составе делегации среди прочих были Леонид Гозман и бывший министр печати, в свое время работавший корреспондентом АПН в Белграде, Сергей Грызунов. От Чубайса Гозман получил задание: «отвечать головой за личную безопасность Гайдара». А отправлялась делегация непосредственно под бомбы – в середине маршрута значился Белград.
Встреча с Холбруком, архитектором Дейтонских соглашений 1995 года, остановивших войну в Боснии и Герцеговине, ничего не принесла. Американская сторона не готова была идти на уступки. На микроавтобусах делегация отправлялась в Белград. Гозман ворвался в транспортное средство первым, сел у окна и под каким-то предлогом усадил Гайдара рядом с собой – так он выполнял поручение Чубайса.
Леонид Гозман вспоминал: «Егор знал Борислава Милошевича, посла Югославии в России, с детства. Ехали мы в Белград по договоренности с Бориславом Милошевичем, что не исключало того, что его брат, Слободан Милошевич, нас там грохнет. Мы поехали на машинах в Сербию, нас долго не пускали, буквально несколько часов мы стояли на границе. И не пускал нас именно Слободан Милошевич. Потом пустил; в те сутки или полтора суток, что мы были на территории Сербии, американцы не поднимали в воздух самолеты. Это было предложение Холбрука, он сказал: “Мы не будем этого делать”, – чтобы Милошевич не мог списать убийство Гайдара на американцев. Потому что было понятно, что для Милошевича самый выгодный вариант – это грохнуть всю группу нашу и сказать, что это американцы».
Борис Федоров писал в своих мемуарах: «Я в первый раз попал в такую обстановку. Первые впечатления – полное отсутствие автомобилей на улицах, затемнение, укрытые вдоль дорог югославские истребители. Белград показался нам вечером мрачным городом, жутко выли сирены, нигде не было людей. Официальный Белград не был рад нашему приезду, и поэтому мы встретились только с Вуком Драшковичем – демократическим оппозиционером и тогда вице-премьером в правительстве (правда, на этой должности ему предстояло оставаться считаные дни; впоследствии он как противник Милошевича переживет два покушения. – А. К., Б. М.). Он передал нам официальную позицию правительства, которая сводилась к тому, что югославы готовы на определенные уступки, но лишь после прекращения бомбардировок и начала переговоров».
Важным – и главное, состоявшимся – контактом стал доброжелательный разговор с патриархом Сербским Павлом, – его колоссальный авторитет как миротворца мог повлиять хотя бы в какой-то мере на реализацию идеи «пасхального перемирия». Во всяком случае 84-летний патриарх ее поддержал. Очень помогало знание Гайдаром сербскохорватского языка.
По воспоминаниям Немцова, с жителями Белграда Гайдар говорил на их языке, а они просили: «Егор, оставайся с нами, тогда нас не будут бомбить!»
В Риме члены делегации встретились с министром иностранных дел Италии Ламберто Дини, а потом Иоанн Павел беседовал с тремя молодыми российскими политиками. (Благодаря усилиям Анатолия Чубайса одновременно с папой свое заявление о необходимости перемирия в Югославии сделал и патриарх Алексий II.) Ватикан сделал миротворческое заявление: папа, разумеется, одобрил идею совместного обращения католиков и православных с призывом к Слободану Милошевичу и Хавьеру Солане остановить бомбежки и насилие, объявив «пасхальное перемирие». Но две стороны не собирались ни в чем уступать друг другу, и бомбардировки завершились только в июне.
По возвращении в Россию Гайдар объяснял свою позицию в эфире радио «Свобода» 4 апреля 1999-го: «Давайте посмотрим – а к чему привели бомбардировки на сегодняшний день в решении проблемы Косово. Первое. Количество беженцев сократилось? Нет, увеличилось. Число жертв среди мирных жителей сократилось? Нет, увеличилось. Режим Милошевича ослаб? Нет, поверьте мне, я был в Белграде только что. Он существенно укрепился. Сербская оппозиция реально раздавлена. Антиамериканские настроения в мире, и в том числе в России, нарастают. Вот реальные результаты. Они не имеют отношения к тому, плох Милошевич или хорош».
Бомбардировки, настаивал Гайдар, – «важнейший фактор внутренней политики», и он работает на «нагнетание в России антиамериканских настроений, – это просто факт. То, что он работает на усиление позиций радикальных националистов, тоже факт. То, что он объективно толкает Россию к изоляционизму, ксенофобии, новой холодной войне, ко всему, что больше всего опасно не только для самой России, но и для мира тоже, – это ведь тоже факт… Происходит серьезнейший удар по самому президенту Ельцину, в этом нет никаких сомнений. Это – усиление политическое его противников. Я думаю, что это он прекрасно понимает, что каждая натовская бомба – это бомба по его политическим позициям».