Эта настороженность останется внутри Гайдара и будет постепенно разрастаться, несмотря на его прагматическое отношение к новому главе государства. Нужно сосредоточиться на примерно трех реформах, все сразу реализовать не удастся, констатировал он. И неизменно приводил пример концентрированного направления главного удара – налоговую реформу.
Еще в 1998-м в Думе циркулировали десять вариантов Налогового кодекса. Один из них – правительственный, на содержание которого существенное влияние имел институт Гайдара; другой – более либеральный – Виктора Похмелкина. Григорий Томчин вспоминал, как на политсовете «Демвыбора» обсуждались эти два варианта. И тогда Гайдар подытожил дискуссию: «Кодекс Похмелкина лучше для страны, но нет денег, поэтому голосовать придется за правительственный вариант, где акцент сделан на решении фискальных проблем – наполнении бюджета, а не на задачах развития».
Так и с бюджетом. Гайдар за жесткий бюджет – а как же иначе? Однако в дискуссии с Андреем Илларионовым в конце 2000 года он призывал учитывать все политические обстоятельства: «Когда начиналось обсуждение бюджета в бюджетном комитете Думы, я выступал строго за те же самые предложения, с теми же идеями, которые отстаивает Андрей Илларионов. Но надо понять: а у вас есть думское большинство для того, чтобы провести такой бюджет? Значит, надо действовать по максимуму в границах возможного».
Так и с налоговой реформой 2000 года: если бы присутствие либералов в парламенте было большим, преобразования были бы радикальнее, говорил Гайдар. Но и то, что сделано, Егор оценивал как прорыв: «Это одна из радикальных реформ в мировой практике. Резко снижены предельные ставки обложения зарплаты, уменьшены предельные ставки налога на прибыль, снижено число оборотных налогов… Все взносы в социальные фонды сведены в единый социальный налог».
Самое главное – 13-процентный подоходный налог и его плоская шкала. Все это создавало базу для структурных изменений в экономике и экономического роста: «Россия получит одну из самых эффективных, простых и стимулирующих деловую активность налоговых систем в мире». Позже он констатирует: «Введение тринадцатипроцентного подоходного налога, пока все обсуждали, хорош он или плох, привело к росту реальных поступлений в январе (2001 года. – А. К., Б. М.) на 60 %».
«Экономисты и политики активно обсуждают вопрос о природе экономического роста, который наблюдается в России с 1999 года, – писал он. – На этот счет есть две основные точки зрения. Первая комплиментарна по отношению к правительству: к власти пришел В. Путин, последовала политическая стабилизация, начались структурные реформы, они-то и вызвали рост. Вторая позиция особых заслуг за правительством не признает и связывает рост с высокими ценами на нефть и обесценением рубля. К сожалению, почти никто не высказывает третью – наиболее обоснованную – точку зрения: начавшийся рост является органическим следствием проведенных реформ, результатом действия новых, более эффективных макро- и микроэкономических условий».
В последние годы Гайдар практически не занимался политикой, покинув пост сопредседателя СПС. Зато в политику – причем подлинную, низовую – ворвалась его дочь Маша. Фамилия заиграла новыми красками и наследственными обертонами. Особенно когда 23 сентября 2006 года смелая и бесшабашная, как ее прадед, Маша повисла в альпинистском снаряжении и в желтой каске вместе с совсем тогда еще молодым политиком Ильей Яшиным на Большом Каменном мосту с гигантским транспарантом «Верните народу выборы, гады!». Место было выбрано хорошее – между мрачной серой иофановской громадой Дома на набережной, несущего на себе бремя советской истории, и Кремлем, излучающим имперскую мощь и радиацию праха сталинских соратников из красной стены. Спустя некоторое время Мария Гайдар и Илья Яшин уточнили свой месседж: «Уже сегодня можно констатировать, что система свободных выборов в стране фактически ликвидирована. Настало время признать, что участие в таких выборах невозможно. Мы призываем все оппозиционные политические силы заявить о бойкоте (парламентских. – А. К., Б. М.) выборов 2007 года. Вопрос об участии в выборах может быть поставлен лишь в случае резкой либерализации избирательного законодательства. В сложившихся условиях бойкот выборов – фактически единственное реальное средство политической борьбы, оставшееся в арсенале оппозиции. Долой выборы без выбора!»