Друзья Гайдара свидетельствовали: Егор страшно волновался. Но еще больше – гордился. Его просто распирало от гордости за дочь. Гены! Гены проснулись. То, что он не мог, но, наверное, очень хотел бы сделать в молодости – совершить отчаянный, смелый, безумный поступок, сделала она.
И еще был страшно горд, когда спустя какое-то время Леонид Гозман и новый лидер СПС Никита Белых приехали к нему в Дунино, по выражению Леонида Яковлевича, «просить руки его дочери». В политическом смысле просить руки: возглавить московский список партии на выборах, влить свежую кровь, привлечь молодых избирателей, использовать в политических целях громкую фамилию. Гайдар веселился: «До чего дожил – дочь на царство зовут!»
Но сделаем шаг назад.
«Так уж получилось, что при посадке Ходорковского я оказался главным оппонентом Путина. Егор в это не был вовлечен никак, хотя позиция у него, естественно, была такая же, как и у меня», – рассказывал Анатолий Чубайс.
Днем 25 октября 2003 года представители РСПП, в основном из крупного бизнеса, собрались прямо на противоположной от Кремля стороне Москвы-реки в гостинице «Балчуг», чтобы обсудить арест своего товарища. Чубайс понимал, что из разговора должен следовать какой-то вывод, а из вывода – официальное заявление «профсоюза олигархов». Пока шло обсуждение, Анатолий Борисович набросал текст заявления, который все дружно одобрили. И столь же дружно отправили его защищать честь бизнес-мундира в публичное поле. В скором времени совместное заявление РСПП, «Деловой России» и «ОПОРы России» было обнародовано вышедшим к журналистам Чубайсом. Среди прочего в нем говорилось, что произвол правоохранительных органов подорвал доверие бизнеса к власти, ухудшил атмосферу в обществе, а ошибки власти «отбросили страну на несколько лет назад». Отсутствие же ясной позиции Путина «сделает необратимым ухудшение экономического климата» (что в результате и произошло после нескольких тучных лет и даже невзирая на их тучность).
Несмотря на то, что Чубайс выражал общее мнение бизнеса, он снова превратился в мишень. «После этого Путин год меня не принимал», – рассказывал Анатолий Борисович. Знаменитая путинская фраза «Прекратить истерику!» была обращена именно к Чубайсу.
СПС решил занять принципиальную позицию. Рейтинг партии стал осыпаться. Повторялась история «Демвыбора России», праотца СПС: когда партия выступила против войны в Чечне, она стала неизбираемой. Теперь партия либералов выступила против ареста Ходорковского – и стала неизбираемой вновь. Хотя, наверное, это была лишь одна из причин: набирал силу тренд ревизии наследия 1990-х, объявленных «лихими», тренд ностальгии по всему советскому и по «порядку».
Явно была дана команда перекрыть и каналы телевизионного пиара: сняли с эфира передачу «Что? Где? Когда?» с участием команды СПС, вырезали участие Чубайса в «КВН», не вышла в свет передача «Пока все дома» с тем же Чубайсом, который из-за Ходорковского вдруг стал лицом «праволиберальной партии», хотя до этого казался лишь ее теневым или полутеневым лидером.
После поражения на парламентских выборах 2003 года Борис Немцов скажет: «Выбирая между политической проституцией и политической смертью, мы выбрали смерть». Эффект от защиты ЮКОСа оказался мощнее, чем думали лидеры партии. Как заметил Чубайс: «Я думал, что защита частной собственности важнее для среднего класса, чем ненависть к олигархам; оказалось, что это не так».
Гайдар по-прежнему не сильно светился в публичном поле, отчего любое его высказывание приобретало двойной вес. Но во время предвыборных дебатов в ноябре он защищал Ходорковского и, раздраженный спекуляцией своих оппонентов на антиолигархической теме, в какой-то момент коротко отрезал: «Я не вижу оснований для заключения его под стражу».
Правые либералы не прошли в Думу в 2003-м. Это поражение оказалось для них весьма болезненным, потому что Гайдар рассчитывал на сохранение возможности проводить реформы, используя парламент, – через коридор, становившийся все более узким, но тем не менее остававшийся функциональным.
В январе 2004-го Егор выступал в Фонде Карнеги в Вашингтоне и обратил внимание аудитории на свои разговоры с Михаилом Ходорковским и его командой. Они – нет, не революционеры. И как опытные лоббисты готовы были бы соблюдать правила игры – если бы о них было сообщено. Однако правил-то, судя по всему, и не было.