Егор был страшно занят. Он продолжал «играть в мяч» – делать то, что должен был делать. Неправда, что он был непонятен публике. Никто и никогда так подробно и внятно, с аргументами и документами, не объяснял свою позицию. И не ленился это делать еще и еще раз. Статьи и книги, в том числе написанная в 2009-м «Смуты и институты», – тому первое доказательство. И та, над которой он работал в свои последние дни, – продолжение «Смут». Всякий раз новая книга – как объяснительная записка российскому обществу. Пусть не этому, пусть следующим поколениям российских демократов.
На гражданской панихиде Анатолий Чубайс спросит, обращаясь в никуда: «Да когда же вы, наконец, поймете Гайдара?»
Но Гайдара не поняли и не простили и после смерти.
«Ельцин абсолютно не знал Гайдара. Но Гайдара усиленно навязывали Ельцину США, суля России десятки миллиардов помощи. Это не могло не завораживать Ельцина» – так написали в газете «Московский комсомолец» спустя месяц после смерти Егора Гавриил Попов и Юрий Лужков.
До какой степени нужно ненавидеть, чтобы написать такой некролог?
Во вторник 15 декабря 2009 года во второй половине дня Егор Гайдар приехал в студию государственного агентства РИА «Новости». В плане было 15-минутное интервью Ирине Ясиной для ее программы «Азбука перемен».
Казалось, он был в неплохой форме. Как всегда, официально и нарочито неброско одет. Светлая рубашка, темный костюм, темный галстук с белыми полосками. Предельно собран, четок в объяснении природы кризиса. Правда, употребил все чаще им используемое выражение: «Жизнь покажет».
«Подавляющая часть авторитетных экспертов полагает, что темпы роста мировой экономики в ближайшие годы будут существенно ниже, чем темпы роста мировой экономики были в 2004–2008 годах» – этими словами завершалось интервью.
Егор коротко поговорил после эфира с Ириной. Прощаясь, она ободряюще положила свою руку поверх его ладони. Тяжеловатой походкой Гайдар двинулся к выходу через ньюзрум агентства, полный занятых своими делами молодых сотрудников.
Потом было совещание в кабинете у Чубайса. Анатолий Борисович с кем-то заканчивал беседу, Гайдар в это время тихо ушел. «Мы не попрощались», – тяжело говорит Чубайс.
По дороге в Дунино Гайдар с верным охранником Геннадием Волковым, проработавшим с ним более шестнадцати лет, заехал поужинать в ресторан. И вдруг почему-то они начали вспоминать в буквальном смысле политическую историю страны. «А вы знаете, как вас звали в первой Думе?» – спросил Геннадий. «Знаю: Железный ВинниПух». – «Егор Тимурович, откуда?!» – «Ну, вот знаю». Так и проговорили, пролистав за ужином всю жизнь. Как будто подводили итог.
В 4 утра Геннадия Волкова разбудила Мария Аркадьевна. Егор Тимурович лежал на лестнице. В одной руке у него был очешник, в другой – телефон. Вероятно, он сначала умер, а потом упал.
«Когда ехал на работу, – вспоминал о роковом дне 16 марта Чубайс, – мне позвонили из моей приемной и сообщили, что Гайдар умер. А им, наверное, позвонили из приемной Егора. (Помощник Гайдара Елена Мозговая говорила в интервью, что ей сообщили о смерти в 7 утра. – А. К., Б. М.) Это было что-то совершенно немыслимое. Развернул машину. Получилось, что я фактически первым приехал на дачу. Никого не было еще, да… Тело лежало на лестнице. Маша (Мария Аркадьевна. – А. К., Б. М.), убитая горем. Петя приехал, по-моему, после меня. Он рыдал. Дальше милиция, врачи, тело выносили. Боря Минц (российский политик и предприниматель, председатель исполкома СПС, впоследствии председатель правления Фонда Гайдара. – А. К., Б. М.) приехал. И кто-то был еще… Мы втроем там сидели-сидели, пока от Маши нам не передали, что, мол, “ребята, вы собираетесь здесь всё время сидеть?”. Мы поняли, что нужно уходить». Друзья, коллеги покинули дом.
И семья осталась одна.
Смерть была констатирована утром 16 декабря 2009 года, в среду. Она наступила, по утверждению врачей, после двух часов ночи. Кто-то говорил: было впечатление, что Гайдар тянулся за выключателем, мгновенно умер, упал на лестницу. Отек легких, вызванный ишемией миокарда.
В пятницу, 18 декабря, депутаты Вера Лекарева и Анатолий Аксаков предложили почтить память Егора вставанием и минутой молчания. Тогдашний первый вице-спикер Госдумы Олег Морозов, человек партийной выучки, бывший помощник последнего заведующего Общим отделом ЦК Валерия Болдина (человека, кстати, неглупого, но предавшего своего босса Горбачева в августе 1991-го и приехавшего к нему в Форос вместе с заговорщиками), страшно разозлился. Оказывается, еще за день до этого некоторые фракции (можно догадаться, какие – коммунисты и жириновцы) «в категорической форме предупредили, что устроят публичный скандал, если будет предпринята попытка поднять палату». Получалось, что два депутата провоцировали прогнозируемый скандал, и это «оскорбляло память покойного». В первые же дни, часы после своей смерти он продолжал – уже умерший – ощущать эту ненависть.