По телу бегали уже не мурашки, а нечто другое. Толяну это «нечто» виделось группировкой злобных ежиков, что кубарем скатывались с шеи к пяткам, а потом вновь поднимались. Внутри же, будто разверзалась сама геенна огненная. К тому же, стоило только прикрыть глаза, как в темноте сразу вспыхивали жуткие для его нынешнего состояния картины, причем цветные и поражающие своей реальностью. То миловидная девушка подносила ему рюмашечку, то мультяшный усатый персонаж таращился на него с летящего «кукурузника» и, улыбаясь, постоянно восклицал: «Еще бутылочку, еще бутылочку!», то русские богатыри предлагали ему бароновскую землю за согласие выпить, то... В последнем кошмаре какой-то толстяк, спасая ящик пива от огромного роя безумных пчел, с криком пронесся мимо.
– А-а-а! – не выдержал Синякин и вскочил с кровати, вперив взгляд в бутылку.
Бес по-прежнему был в комнате. Правда, теперь он парил над столом, помахивая крохотными перепончатыми крылышками, и покуривал цигарку.
– У-уу, – сквозь зубы промычал Толян. – Труба ты забитая! Думаешь, победил?
– Уверен, – спокойно ответил черт, затушив бычок о ладонь.
– А как тебе это?
И Толян перекрестился.
– Поздно ты о боге вспомнил, – упрекнул его бесенок, опускаясь на стол. – Раньше надо...– он вдруг осекся. А Синякин почувствовал, как запылала левая щека.
Над левым плечом возник из небытия ангелочек. Все как полагается: сияющий нимб, пара крыльев, в руке – пламенный меч. Словом, ангел ангелом, только махонький совсем.
– Прочь! – грозно воскликнул он, и, что называется, понеслось.
Вечные противники сцепились. Полетели перья, клочья шерсти, к ногам Толяна прыгнул нимб, завертелся вокруг своей оси – и упал.
«Того и гляди, убьет ангелочка, – со страхом подумал Синякин, поглядывая на повизгивающих драчунов. – А ведь спросят потом на Небесах...».
Тут он запустил руку в ком шерсти и перьев, стараясь разнять драчунов, и случайно опрокинул бутылку. Сердце на такое событие отреагировало незамедлительно и заныло нестерпимо, а глаза, полные боли, уставились в пол, где ручейками ускользало под диван содержимое священного «сосуда».
Осмысливая такую трагедию, Синякин даже не сразу заметил, что в комнате воцарилась тишина. А когда наконец-то оторвал глаза от мокрого пола, то обнаружил, что небесных созданий и след простыл, как будто их и не было вовсе.
– Выходит, это я сам, бутылку-то. Без всяких там потусторонних сил, – прошептал Толян и вздрогнул, когда раздался звонок.
Ища беса глазами, Толян косолапо зашлепал в прихожую, чтобы посмотреть, кого это принесла нелегкая.
Нелегкая принесла знакомого собутыльника. По ту сторону порога покачивался сам Коля Кривошеев в фуфайке нараспашку и шапке набекрень.
– Выпить есть? – спросил гость, дыхнув на Толяна перегаром, где бывалый нос уловил одеколон, дихлофос и сигареты «Прима».
Толян покачал головой.
– А у меня есть, – усмехнулся потенциальный собутыльник.
Он было полез в карман за тем самым «есть», как вдруг вздрогнул и попятился, испуганно глядя чуть повыше головы удивленного хозяина. Бог знает, что привиделось Кривошееву, но Толян сделал один разумный вывод.
– Допился до чертиков, – с тоном заядлого трезвенника упрекнул он его и, театрально захлопнув дверь, стек по ней, тяжело дыша.
***
Тем временем черт и ангел невидимками парили себе неподалеку и изредка поглядывали на обосновавшегося в коридоре Толяна.
– Чуть всю операцию не провалил, – сказал бес, вздыхая. – Хорошо хоть пуганным оказался.
– Ну, а я как сыграл? – Ангел поправил нимб.
– Немногословно, – усмехнулся черт и поежился. Пятачок тотчас провалился в лицо, уши прижались к вискам, рога втянулись в макушку, хвост лег вдоль позвоночника, а за спиной распахнулись белоснежные крылья. Отряхнувшись от шерсти, оборотень в белом чихнул. И сказал с улыбкой: – Чур, в следующий раз ты будешь чертом.
– Хорошо, – нехотя согласился ангелочек.
– Ладно, у нас еще два вызова. Тут вроде все в порядке... Эх, крокодилы!